Солнце взошло, и полчища правоверных устремились вперед, используя тактику, которая приносила им победу за победой над армиями христиан: в Испании, во Франции, на Сицилии, у ворот самого Рима. Неровная волна бегущих воинов с мечам и копьями, без привычных на Западе щитов и тяжелых доспехов, но испытывающих презрение к смерти и воодушевленных мыслью, что павший в бою за веру вечно будет наслаждаться с гуриями рая.
Махмун знал, что христиане заготовили какую-нибудь хитрость. Иначе бы они не осмелились стать лагерем на суше. Он видел много их уловок, все они были бесполезны. И когда неожиданно из-за частокола высунулась вереница голов в шлемах и ряд нацеленных арбалетов, Махмун не был захвачен врасплох. Главнокомандующему не доводилось раньше слышать металлического клацанья взводимых арбалетов, и он не без интереса наблюдал, как его передние воины падали, сбитые с ног ударами выпущенных с близкого расстояния арбалетных болтов. Оружие против доспехов, понял он, извечный порок тактики франков: стремятся убить врага, а сами умирать не хотят. Что бы это ни было за оружие, перезаряжать его придется долго. А правоверные уже рвались вперед, добрались до невысокого частокола, начали рубить и колоть оборонявшихся. Махмун услышал, как его муллы выкрикивают ритуальные проклятья на головы тех, кто создает ложных богов. Он не спеша двинулся вперед, ожидая, что сопротивление сейчас будет сломлено.
Начальник стражи тронул его за руку, молча показал назад. Махмун нахмурился. Вот оно что, еще одна уловка! Из каменистой лощины на его левый фланг, охватывая его войска широкой дугой, словно отрезая ему путь к отступлению – это он-то отступит! – надвигались враги.
Железные люди. Стальные отблески на их оружии, доспехах, щитах, даже на руках и ногах. Их было немного. Всего-то две шеренги длиной ярдов по двести. Они медленно приближались. Отчего они выглядят так странно? Потеребив бороду, Махмун понял, что они одинаково вооружены и одинаково держат свое оружие, даже выровняв его под одним и тем же углом: короткую пику в правой руке и продолговатый щит в левой. Неужели среди них нет ни одного левши? Как можно заставить людей шагать таким строем, словно они не люди, а механизмы, такие же единообразные, как лопатки noria, водяного колеса? Не веря своим глазам, Махмун убедился, что каждый воин выбрасывает свою ногу вперед одновременно с товарищами, так что весь строй двигался как одно целое, будто многоногая тварь. До Махмуна доносился зычный голос, выкрикивающий что-то на варварском языке франков, многократно повторяемое