* * *
За двести миль от покачивающегося на тихой воде «Победителя Фафнира» еще одна группа людей пристроилась на ступеньках темной лестницы, уходящей глубоко внутрь горы.
– Похоже, завтра он ворвется сюда, – сказал один из них.
Генерал кивнул, соглашаясь.
– Сегодня у них были большие потери. Завтра они подтащат свою гигантскую катапульту чуть поближе, сначала разделаются с нашей внешней линией оброны, потом определят прицел. Рано или поздно камень попадет в главные ворота, и толпы атакующих ворвутся внутрь. Мы, конечно, засядем за баррикадами, но… – Последовало столь любимое галлами пожатие плечами, едва видное в неверном свете свечи.
– Если завтра на рассвете мы сдадимся, может быть, удастся с ними договориться, я слышал, что император Бруно милостив; возможно, они потребуют только принести присягу, которую мы с чистой совестью сможем нарушить, тогда…
Испуганно бормочущий голос был оборван свирепым жестом.
– Сейчас не время обсуждать, что будет с нами – принесем ли мы ложную присягу, умрем ли, останемся ли живы, – заговорил первый голос. – Важно, что будет со священными реликвиями. И коль скоро император уверен, что они здесь – а он уже в этом уверен, поэтому он осадил нас, – всякого, кто завтра уцелеет, будут пытать, пока тот не расскажет все, что знает.
– Попробовать вынести реликвии? У врагов выставлено охранение. Но наши горцы смогут пробраться через расщелины Пика.
– С книгами и записями – возможно. Но градуаль, – в его западноевропейском произношении это прозвучало как «грааль», – они вряд ли унесут.
– Вынесем этим путем остальные реликвии. А грааль просто выбросим за стены. На нем нет золота, нет никаких следов поклонения, которые оставили бы католики. Враги ничего не поймут. Позже наши братья подберут его.
Последовало долгое молчание.
– Слишком рискованно, – проговорил первый голос. – Грааль может затеряться среди камней. А тот, кого мы назначим забрать его, может погибнуть, может не выдержать пыток и признаться.
– Нет. Что мы должны сделать, так это оставить его здесь, в горе. Вход сюда известен только нам и нашим perfecti, совершенным братьям, находящимся снаружи. Император не сможет срыть гору. Он никогда не найдет вход – если кто-то ему не скажет.
– Из нас не скажет никто, – откликнулся один из его товарищей.
Внезапный блеск в свете свечи, удар, прервавшийся крик… Двое аккуратно опустили на пол тело того, кто предлагал сдаться.
– Пусть душа твоя отойдет к Богу, брат, – сказал один из убийц. – Я все равно люблю тебя как брата. Я не хотел, чтобы ты подвергся испытанию, которого мог не вынести.