Не то, чтобы Семен панически боялся хищников – пожалуй, никого из живущих в этом мире он больше «панически» не боялся. Да, собственно, по здравом размышлении и жизнью-то своей дорожил не очень, но… Но, как говорится, у советских собственная гордость. И принципы, которыми нельзя поступиться, тоже никто не отменял: погибать надо с чувством, с толком, с расстановкой – когда другого выхода нет и спастись нельзя. А угодить в залом на реке или быть кем-нибудь загрызенным во сне – это просто стыдно. Неприлично это! И что делать? Искать другое место? Или вообще спать в лодке?!
«А, собственно, что такого? Течения тут нет, ветра пока тоже. Отплыть на десяток метров от берега, бросить второй якорь, подтянуть веревки, чтобы, значит, туда-сюда не мотыляло, вычерпать со дна воду… Она, конечно, все равно по швам потихоньку сочится, но до утра много не натечет – вся под балластом будет. Не перевернусь, наверное. А если дождь, сверху можно покрышку от шалаша разложить – с борта на борт. А костер? А ужин? Ну, костер… Сегодня редкий случай, когда можно без него обойтись – такую рыбу и сырой можно поесть. В ней, наверное, витаминов полно, аминокислоты всякие… Зато не надо с камнями возиться: высекать, раздувать, дрова собирать. Все это, конечно, давно уже делается „на автопилоте“ – почти машинально и без проблем, но, честно говоря, лень. В смысле, неохота возиться ради самого себя. Просто лечь и лежать – ничего не делать… Так уж и ничего? А если… Вот я тут буду болтаться в лодке… возле берега… а на берегу водопой… кто-нибудь придет… Если промахнусь, болт воткнется в склон, поломается, конечно, но не потеряется же… Только стрелять надо не с борта (перевернуться можно), а с кормы или носа. Чем плохая идея? Ночью, конечно, ничего не будет видно, а вот ближе к вечеру и на рассвете… А?»
Чем дольше Семен обдумывал свою идею, тем больше она ему нравилась. Во-первых, мяса действительно хотелось, особенно свежей печенки, а во-вторых, для реализации этого плана почти ничего не нужно было делать, даже наоборот – можно отказаться от некоторых надоевших вечерних процедур. В конце концов он принял программу к исполнению и свое пребывание на суше ограничил тем, что справил нужду и подобрал подходящий камень для второго якоря.
Расположился он метрах в пятнадцати от берега как раз напротив водопоя. Вечер еще не наступил, и арбалет Семен решил пока не заряжать, а поесть рыбки и предаться отдыху и воспоминаниям. Его дневная добыча, которая его чуть не угробила, оказалась не такой уж и огромной – примерно с метр длиной. Тело почти круглое, спина темная, бока и брюхо светлые с расплывчатыми темными пятнами. Нос тупой, пасть не очень большая, но полная мелких зубов. «Это явно лосось, – поставил диагноз Семен. – Но не такой, как кета или горбуша, которые в реки заходят на единственный и последний в своей жизни нерест. Это больше похоже на гольца, форель, тайменя или кумжу. Впрочем, с названиями лососевых рыб в народе имеет место большая путаница. Можно поспорить, что мясо данной особи окажется если не красным, то, по крайней мере, розовым – на вкус и цвет вполне приятным. А почему такая толстая? Самка, что ли?»