Ольга говорила – и думала: «Господи, какой же ты... Останови меня, скажи какое-нибудь живое человеческое слово, попытайся понять меня...» Но Юрий с каким-то растерянным удивлением отвел взгляд и пробормотал:
– Да нет, я не голоден...
Наверно, он принял ее спокойствие за чистую монету, и ее слова показались ему очень странными – ведь нельзя быть такой спокойной и равнодушной, если где-то далеко умирает мать, надо думать о ней – и вдруг эта неуместная улыбка и прозаическое: «Я сейчас что-нибудь приготовлю тебе...»
И Ольга отвернулась, вздохнула. «Эх, Юра, Юрочка, неужели жизнь за все твои годы ни разу как следует не ударила тебя? Хотя за что тебя бить...»
Он еще почти час просидел у нее – Ольга была спокойна и молчалива, изредка поглядывала на него, видела его растерянность и недоумение и, наконец, спросила:
– Что смотришь так... по-ученически? Не знаешь, как вести себя?
Он только покачал головой, явно не зная, что ответить, и Ольга вздохнула:
– А никак не надо вести себя... Вот думаю: ехать мне или не ехать?
Зачем она говорила это? Ведь с первых же минут, как прочла письмо Коли, Ольга знала, что поедет... Но сейчас, заметив нескрываемую растерянность Юрия, она с раздражением спросила:
– Ведь надо ехать, а?
– Надо, – сказал Юрий.
– Надо? – Ольга подняла брови. – А почему, собственно, надо? Почему ты считаешь, что надо ехать?
Кажется, он едва удержался, чтобы не пожать плечами, – ответ, конечно, представлялся ему само собой разумеющимся.
– Ну? – Ольга прямо смотрела на него немигающими глазами.
– Не знаю, – тихо сказал Юрий. – Просто думаю, что ехать надо, несмотря на всякие «но»...
– Да какие тут могут быть «но»? – вспылила Ольга. – Юра, ты только вдумайся, о чем я говорю. Ведь мать умирает, понимаешь, мать! А я говорю, что мне не хочется ехать туда, а ты... Послушай, – Ольга снова стала спокойной, – а если бы я и в самом деле не поехала, ты очень удивился бы? Ну, скажи честно?
Юрий молчал, не глядя на нее. И ей почему-то стало жаль его. Она сказала:
– Ты иди, мне надо подумать...
Прощаясь, она чуть было не сказала ему:
– А ведь мне действительно очень не хочется ехать туда...
Наконец-то кончилась эта невыносимо длинная и утомительная дорога, и вот – шла Ольга по тем же улицам Селиванова, по которым уходила отсюда девять лет назад, и так же грязно и уныло было кругом, и даже дождь, кажется, был точно такой же, как тогда – мелкий, холодный, настоящий осенний дождь, хотя и была сейчас весна... И все, все остальное было точно таким же, и на какое-то мгновение у нее мелькнула сумасшедшая мысль – да точно ли сейчас шестьдесят первый год, а не пятьдесят второй? Но год был шестьдесят первый. Просто время, наверно, забыло заглянуть сюда. Время только ослабило память жителей этого городка – никто не узнавал ее, хотя Ольга узнавала многих... Неужели так сильно изменилась она?