А «Золотого куста» было не видно и не слышно.
Ребенок жалобно плакал, а Хэл не знал ни слова по-гизски, чтобы успокоить его, поэтому поднял повыше его голову и заговорил по-английски:
— Вот какой сильный крепкий парень. Ты должен быть смелым, потому что рожден императором, а я точно знаю, что император никогда не плачет.
Но сапоги и намокшая одежда тянули Хэла вниз, и он с трудом держался на воде. Весь остаток ночи удерживал он себя и ребенка на плаву, но на рассвете понял, что силы его на исходе, а ребенок дрожит и негромко скулит у него на руках.
— Еще немного, Иясу, и рассветет, — прохрипел он обожженным солью горлом, однако понимал, что долго не продержится.
— Гандвейн! — Он услышал знакомый голос, но подумал, что это бред, и вслух рассмеялся.
— Не играй со мной, — попросил он. — Сейчас мне этого не вынести. Оставь меня с миром.
Но тут из темноты появились какие-то очертания, к нему приближался плеск весел, и голос снова позвал:
— Гандвейн!
— Аболи! — прохрипел он. — Я здесь!
Большие черные руки подхватили его, подняли вместе с ребенком и втащили на борт шлюпки. Оказавшись на борту, Хэл огляделся. «Золотой якорь» с зажженными фонарями качался на якоре в полулиге от них, но Юдифь Назет сидела на корме шлюпки. Она взяла у него из рук ребенка и завернула в свой плащ. Девушка успокаивающе заговорила с Иясу по-гизски, а экипаж начал грести к кораблю. Прежде чем шлюпка достигла корабля, Иясу крепко спал у нее на руках.
— Как скиния? — хрипло спросил Хэл у Аболи. — Она в безопасности?
— В твоей каюте, — ответил Аболи и понизил голос. — Всё как предсказал твой отец. Наконец звезды могут отпустить тебя на свободу, потому что ты исполнил пророчество.
Хэл испытал глубокое удовлетворение: долг исполнен, и страшная усталость спала с его плеч, как сброшенный плащ. Он чувствовал легкость и свободу, словно только что освободился от долгого и трудного наказания. Посмотрел на Юдифь, которая смотрела на него. Что-то такое было в ее черных глазах, чего он не мог понять, но она отвела взгляд, прежде чем он сумел разобраться. Хэл хотел придвинуться к ней, коснуться, поговорить и рассказать о странных сильных чувствах, которые его обуревают, но их разделяли четыре ряда гребцов в маленькой шлюпке.
Когда они подошли к «Золотому кусту», экипаж выстроился вдоль борта и приветствовал капитана, пока шлюпку поднимали на цепях. Аболи протянул руку, чтобы помочь Хэлу подняться по лестнице на палубу, но Хэл не обратил на него внимания и поднялся сам. Он остановился, увидев длинный ряд завернутых в парусину тел, лежащих на палубе, и ужасный урон, который нанес огонь «Чайки». Но не время горевать об этом, подумал он. Моряков опустят в воду и будут оплакивать их позже, а сейчас час победы. Он посмотрел на улыбающиеся лица матросов.