— Вот что, чилдрены, дети мои дорогие,- сказал старик.- Начальник ваш, небезызвестный Бельведер, назначил меня своим звездочетом. Приказал он к утру определить его судьбу по звездам, а вас назначил моими помощниками.
Бандиты заикнулись, что они уже назначены часовыми.
— Одно другому не мешает,-успокоил их Тараканыч.-Левым глазом на палубу глядите, а правым на звезды. Можно и наоборот.
Он провел рукой, как бы разделив небо чертой:
— Тут как раз середина неба будет. Ты, май френд, считай звезды слева, а ты, мон ами, считай те, что cпpaва.
— Но мы умеем считать только до ста,- сообщил любезный ягненок.
— Не беда,-волшебник погладил бороду,-как ста досчитаете, вырывайте из своих голов волосок, складывайте в пучок и начинайте следующую сотню. Приступайте чилдрены, приступайте!
Пираты задрали головы к небу и, тыкая указательными пальцами в звезды, забормотали цифры. Таракана уселся на палубе, рядом со связанным экипажем «Калабрии», и вздохнул
— Давно лежите? — спросил он.
— Лежим,- с ненавистью отозвался Сид.- А вы проваливайте отсюда, любитель бычков в томатном соусе!
— Ты меня едой не попрекай,-тоскливо произнес Тараканыч,- мне сейчас очень плохо. Меня «режиссер» за бороду таскал, всячески оскорблял и унижал. Это меня! Тараканыча! Гордость всех злых волшебников!
Он покачал головой и неожиданно заплакал. Слышно было, как повизгивают пираты, вырывая из головы волосы.
— Отомстить «режиссеру» надо! — сказал Тараканыч кончив плакать.-Чирей, может, ему посадить? Так ведь для такого барбоса это пустяки. А я больше ничего не ум не приходит.
— Если хотите ему насолить,- сказал капитан,- спасите «Калабрию».
— Спасти-это значит делать доброе дело,-старик вздохнул,- а я ведь злой волшебник, мне совесть не позволяет творить добро.
— Вы заблуждаетесь, Тараканыч! — взволнована! воскликнул Сид.-Спасая «Калабрию», вы совершаете зло
Посудите сами: если пиратам не удастся потопать «Калабрию», их накажут, снимут с работы, например. А у них куча детей. Дети начнут голодать, болеть. Вот вам и зло.
— Действительно,-прошептал Тараканыч,-и как я сам об этом не подумал.
— И кроме того,- продолжал Укротитель вареников,- можно потопить «Пилигрим», красивый корабль, один из последних парусников. Разве это не злое дело?
— Верно,-обрадовался Тараканыч,-молодец! Когда небо на востоке окрасилось в нежно-розовый цвет, на палубу «Калабрии» вылез хмурый, с опухшим лицом Бельведер.
— Ну, звездочет,-сказал он недобро,-определил мою судьбу?
— А как же,-улыбнулся Тараканыч,-значит, сначала тебе будет хорошо, потом — плохо, потом опять хорошо, опять плохо, и так это будет идти одно за другим: то хорошо, то плохо. Но кончится все хорошим, прямо сердце за тебя радуется.