— Разве я мешаю вашему сыну учиться?
— Здесь, в Одессе, вы не мешали, напротив, — уклончиво отвечала мать. — Но в столице совсем иной мир, преисполненный иными заботами, и мне очень жаль, если вам предстоит испытать некоторые… как бы сказать? Пожалуй, разочарования.
Ольга Палем заявила, что не тащит ее сына под венец, а сейчас живет не столько надеждами на будущий брак, сколько настоящей, хотя и безбрачной, любовью.
— Любовь — святое чувство, никто не спорит, — вздохнула Довнар. — Но, к сожалению, одной любовью сыты не станете. Сашенька еще молод, и многое в его жизни может перемениться… его планы, его настроения. Вы же знаете, он загорелся ехать в Петербург для изучения медицины, а вы…
Над головою мадам Довнар канарейка в клетке запела.
— Что я? Прошу. Договаривайте.
— Неужели вы согласны ждать его много лет?
— Нет, не согласна, — горячо возразила Палем, — и, конечно, поеду за ним, ибо без меня ему будет трудно.
Александра Михайловна скупо поджала губы, раскачивая над собой клетку, в которой канарейка сразу притихла.
— На что вы претендуете, моя дорогая? — последовал суровый вопрос. — Мне совсем не хотелось бы касаться этой темы, но ваша репутация не ахти какая, и в Одессе нет даже дворника, который бы не ведал об источнике ваших доходов.
— Саша об этом извещен, — отвечала Ольга Палем. — И он сам просил, чтобы моя дружба с Кандинским продолжалась.
— Упаси меня бог вмешиваться в ваши отношения, — пылко подхватила мадам Довнар. — Я ведь завела этот разговор исключительно в ваших же интересах, чтобы вы потом не раскаивались, уповая едино лишь на любовь. В ваши годы любовь — это еще не то чувство, на которое можно основательно положиться…
После таких намеков в душе остался гадкий осадок, и Ольга Палем не скрыла от Довнара своего раздражения:
— Ты говоришь мне о своей страсти, а твоя мамуля толкует о твоей карьере врача, и, кажется, она совсем не желает, чтобы я находилась подле тебя.
— К чему опасения? — отвечал Довнар. — Мать права в одном: Петербург слишком дорогой город и, может, пока я буду учиться, тебе лучше остаться в Одессе… конечно, ты можешь и навещать меня. Иногда! — добавил он.
Ольга Палем разрыдалась, тут же им расцелованная.
— Счастье мое, — говорил Довнар, — прекраснейшая из женщин, не сердись… умоляю! Я ведь не сказал, что Петербург для тебя заказан. Но пойми и меня, наконец. Сначала надобно осмотреться. Устроиться. Найти подходящую квартиру. Завести связи. Наконец, куда ты денешь вот все это?
— Что «это»? — не поняла его Ольга Палем.
Довнар широким жестом обвел обстановку ее комнат.