Старик сидел спокойно, почти не шевелясь. Если ему все же приходилось двигаться, он делал это медленно и осторожно. Он угодил в шаткое положение. А ведь, преследуя этих людей, он едва не загнал себя насмерть. Спрашивается, зачем?
Напрасно. Все оказалось напрасным.
Да они просто сумасшедшие. Таких надо держать под замком для их же собственной безопасности.
Женщина, сидевшая футах в двадцати слева, наблюдала за ним. Лет двадцати пяти, голубоглазая блондинка, пять футов и шесть дюймов ростом. У нее были водянистые глаза и квадратная челюсть, а бестолковая манера держать себя иногда заставляла сомневаться, все ли у нее дома. Но за этим нелепым фасадом ощущалось мощное чувственное начало.
Она была глухонемая и могла объясняться только знаками. Но командовала здесь именно она. Это была Белая Роза, та самая Душечка, которая положила конец безраздельной власти Госпожи.
Как такое вообще могло случиться? Просто не укладывалось в голове.
Справа за каждым его движением следил высокий, стройный, смуглый, бесчувственный, словно камень, мужчина, в жестких глазах которого светилось не больше тепла, чем во взгляде змеи. Он одевался во все черное. Может, это что-то означало. Но кто мог сказать – что? Сам он разговаривать не желал. Отказывался наотрез, и все тут. Вот потому-то его окрестили: Молчун.
Парень и сам был магом. Сейчас вокруг него были разбросаны орудия его ремесла, будто он ждал, что незваный гость может попытаться что-то предпринять.
Глаза Молчуна были черны как ночь, тверды как алмаз и столь же дружелюбны, как сама смерть.
Проклятие! Человек ошибся раз в жизни. Прошло четыреста лет, а они не хотят дать ему искупить свою вину.
Где-то неподалеку болтались еще трое, братья Крученые. Собственных имен у них, похоже, не было. Они отзывались на нелепые клички Лапошлеп, Ишачий Лоб и Братец Медведь. Правда, когда Душечка оказывалась близко, Ишачий Лоб превращался в Пенька. Хотя она все равно ничего не могла слышать.
Все четверо боготворили ее. И любому, кроме нее самой, сразу становилось ясно, что Молчун вдобавок питал романтические надежды.
Законченные психи. Все до единого.
– Эй, Сиф Шрам! – раздался откуда то сзади пронзительный крик. – Какое вероломство ты задумал на сей раз, Царапина?
Дослушав последовавший взрыв противного хихиканья, он утомленно сказал, наверно, уже в тысячный раз.
– Зовите меня Боманц. Сифом Шрамом меня не называли с тех пор, как я был еще мальчишкой.
Много, очень много времени прошло с тех пор, как он последний раз слышал это имя. Не одна сотня лет. Он не вел точного счета. Прошел всего год, как он вырвался из пут колдовских чар, которые большую часть времени держали его в особом виде транса, в стасисе. Один за другим проходили годы раздоров и кровавого ужаса – годы становления и укрепления Империи Госпожи. Он узнал о происходившем лишь с чужих слов, после того как все уже свершилось.