Геральт молчал.
– Друидами я пресытился, – продолжал Вильгефорц. – Поэтому покинул священные дубравы и ринулся в мир. Хватался за все, многого стыжусь до сих пор. В конце концов стал наемником. Моя дальнейшая жизнь потекла, как ты, вероятно, догадываешься, по известному руслу: солдат героический, солдат побежденный, мародер, грабитель, насильник, убийца, наконец – беглец, удирающий на край света от веревки. Ну драпанул я на край света. И там, на краю света, познал женщину. Чародейку.
– Осторожнее, – шепнул ведьмак, прищурившись. – Осторожнее, Вильгефорц, смотри, чтобы притягиваемые за хвост подобия не завели тебя слишком далеко.
– Подобия уже кончились. – Чародей не опустил глаз. – Потому что я не справился с чувствами, которые испытывал к той женщине. Ее чувств я не понял, а она и не пыталась мне помочь. Я ее бросил. Потому как она была, выражаясь научно, промискуитична, а проще говоря, хотела всегда, с кем угодно, где угодно и как угодно, а ко всему прочему была воплощением невежественности, злобности, бесчувственности и холодности. Подчинить ее себе было невозможно, а подчиняться ей – унизительно. Я бросил ее, так как понял, что она интересовалась мною только потому, что мой интеллект, личность и завораживающая таинственность как бы отводили на второй план тот факт, что я не был чародеем, она же только чародеям позволяла любить себя больше чем одну ночь. Что, впрочем, не противоречит тому факту, что она хотела всегда… ну и так далее. Я бросил ее, потому что… Потому что она была вроде как бы моей матерью. Я вдруг понял, что мое чувство к ней вовсе не любовь, а нечто гораздо более сложное, сильное, но трудноопределяемое. Этакая смесь страха, обиды, бешенства, угрызений совести, потребности в искуплении, чувства вины, урона и ущербности, извращенной потребности страдать и каяться. То, что я чувствовал к этой женщине, было… ненавистью.
Геральт молчал.
Вильгефорц смотрел в сторону.
– Я бросил ее, – начал он снова. – И не смог жить с той пустотой в сердце, которая во мне возникла. И неожиданно понял, что причина этой пустоты – не отсутствие женщины, а отсутствие того, что я тогда ощущал. Парадокс, правда? Я думаю, доканчивать нет нужды, ты догадываешься о продолжении. Я стал чародеем. Из ненависти. И лишь тогда понял, сколь был глуп. Я путал небо со звездами, отраженными ночью в поверхности пруда.
– Как ты справедливо заметил, параллели между нами не вполне параллельны, – буркнул Геральт. – Вопреки видимости между нами мало общего, Вильгефорц. Что ты хотел доказать, рассказывая свою историю? Что путь к вершинам чародейства крут и труден, но доступен всем? Даже, прости за параллели, незаконнорожденным и подкидышам, бродягам и ведьмакам…