***
Ну вот – я сделал почти все, что хотел Клиент. Почти. Последняя страница сценария лежит передо мной.
Осталась только Вдова. Я должен был покончить с ней сегодня, но не смог. Что-то не так, я чувствую. Конечно, мне, в общем-то, все равно, это не мое дело, это просто моя работа, но… Что-то не так. Я уже пришел к ней – с огромным букетом тюльпанов (“Добрый день, доставка цветов – букет прислали поклонники вашего покойного мужа – примите мои соболезнования”). Но она так кричала… Так странно кричала… Я ушел.
Да, я знаю, знаю. Она давно уже не в себе – после того, что мы сделали с ней. Она открыла мне дверь и стояла на пороге – почти голая, слипшиеся грязные волосы закрывали лицо; в руке она держала замороженную рыбину и сосала ее голову, словно это был леденец на палочке. Впивалась своими губами в ледяную открытую пасть, облизывала мертвые рыбьи глаза. Она долго смотрела на меня, бессмысленно, тупо. Я протянул ей букет – взяла свободной рукой, с минуту рассматривала, потом уронила. И вдруг дико, с подвываниями, закричала. Наверное, так часто кричат умалишенные. Но она… что-то в ее крике меня насторожило.
И я ушел. Прежде чем с ней покончить, мне нужно кое-что прояснить. У меня накопились вопросы к Клиенту.
Почему мне больше не звонит Координатор? Почему она так кричала? Но главное…
– Откуда такая ненависть? – Я сам удивляюсь, что все же решился спросить.
Он молчит.
Я слишком нервничаю – так сильно, что трясутся руки. И у меня словно горит все лицо. Иду в ванную, чтобы умыться холодной водой. Он молча идет следом.
Я умываюсь, становится лучше. Вытираю лицо полотенцем и слышу, как он запирает дверь ванной изнутри. Мне становится страшно. Он стоит прямо за моей спиной. Он сумасшедший.
Поднимаю голову. В зеркале над раковиной отражается его уродливое лицо. Я вдруг замечаю, что по его щеке текут слезы.
– Вы плачете?
В ответ он улыбается – его левая половина улыбается. Он говорит:
– Лагофтальм.
– Я не понимаю.
– Лагофтальм – заячий глаз. Из-за паралича круговых мышц глаз веки не смыкаются, что приводит к нарушению циркуляции слезы.
Я спрашиваю:
– Это у вас с детства?
Он качает головой:
– Автомобильная авария – чуть больше пяти лет назад. Множественные переломы конечностей, пролом черепа, повреждение лицевого нерва. У меня парализована половина лица. Три месяца я провел в интенсивной терапии. Потом еще полгода – в хирургическом отделении и пару лет – в психиатрическом. В каком-то смысле, у меня началось второе детство. Я разучился жевать…
Мне совсем не хочется слушать его дальше.
– Зачем вы мне все это рассказываете?