Вот таким образом уже во второй день своей работы у Руденко я понял, что большая семья совсем не обязательно означает «дружная», даже если они в выходной день собираются все вместе за обеденным столом. Юля не любит Дану, а Анна Алексеевна почему-то не жалует красавицу Елену. Ну, кто на очереди? Какие тут еще есть подводные течения?
Я уже почти допил свой кофе и собирался убраться из столовой, когда появилась мать Юли (ее имя я тоже запомнить не сумел, но спасибо хоть вообще вспомнил, кто она такая). Сегодня она выглядела еще хуже, чем в тот день, позавчера, когда я увидел ее впервые. Наверное, она чем-то больна. Вот и на работу не ходит, уже половина десятого, а она дома…
Хмуро поздоровавшись со мной, она сразу переключилась на бабушку, словно меня тут и вовсе не было. Мне нравится такая манера, сразу начинаешь чувствовать себя полноценным человеком, которого если и не уважают, то хотя бы замечают его присутствие. В первый момент я собрался было оставить недопитую чашку и уйти, чтобы не мешать приватной беседе, но потом передумал, засунул самолюбие подальше и подлил себе кофейку. Посижу, послушаю. Должен же я, в конце концов, выполнить задание Наны. Она права (как всегда): чем быстрее сделаю – тем скорее она отстанет.
– Лара так расстроена, – говорила Юлина мама. Как же ее зовут-то? Как-то Олеговна, коль она родная сестра хозяина. Но вот как? – Опять Миша дурит, не хочет ехать в Никольское, на открытие.
– Не хочет? – удивилась Анна Алексеевна. – А почему?
– Говорит, всех приглашают с семьями, то есть с женами и с детьми. Он не хочет ехать с Ларой, говорит, что уже сто раз ездил на такие мероприятия, и все без конца спрашивают, где его дочь да почему не приехала. Он же раньше всегда ее привозил, и все знают, что у него есть дочь. Однажды он не выдержал и сказал, что, мол, она уехала учиться за границу, вслед за Тарасом, так какая-то гадина узнала, что это неправда, и всем растрепала, и Мишу потом все знакомые шпыняли. А что ему делать? Правду говорить не хочет, и я его понимаю. Ссылаться на то, что Дана болеет, тоже как-то нехорошо, говорят, нельзя врать про болезни, можно накликать. И потом, когда все с детьми, а он только с женой, возникают вопросы: мол, что, у Руденко детей нет, что ли? В общем, ему надоели все эти разговоры, и он решил в Никольское не ездить.
– Ну и хорошо, – одобрительно кивнула старуха, – и нечего им там делать, в Никольском этом. Если есть свободный день, пусть лучше дома отдохнет, на кладбище со мной съездит.
Опять кладбище! Что за странный пунктик у этой семейки?