– Я думаю, тебе сейчас лучше пойти домой, – сказала Тамила, обращаясь к Турбину. – Эля расстроена, дай ей успокоиться.
– Мне кажется, я должен быть рядом с ней, – возразил Валерий, но не очень уверенно. Он побаивался властной и жесткой Тамилы.
– Я лучше знаю свою девочку. Когда она плачет, никто не должен быть рядом, ей от этого только хуже. Иди, Валерий, иди, завтра увидитесь. Утро вечера мудренее. Иди.
– Тамила Шалвовна, но кто-то же написал Эле это странное письмо.
– Да с чего ты взял, что оно было адресовано Эле? Оно с таким же успехом могло быть предназначено Иштвану или мне. Ты же понимаешь, Иштван занимается бизнесом, у него есть конкуренты и даже недоброжелатели, чтобы не сказать – враги. Конверт не был подписан. Я больше чем уверена, что к Эле это не имеет никакого отношения. Иди домой, Валерий, мы все устали, всем надо отдохнуть.
Она так явно выпроваживала жениха дочери, что Иштвану стало неловко. Турбин молча пошел к двери, но во взгляде, который он напоследок кинул в сторону Тамилы, была такая неприкрытая ненависть, что обоим супругам стало не по себе.
Проводив гостя, они молча принялись убирать со стола оставшиеся нетронутыми блюда.
– Ты действительно не знаешь, кто написал это письмо? – вдруг спросил Иштван по-венгерски. Он не хотел, чтобы дочь случайно услышала их разговор.
– Конечно, Пишта, понятия не имею, – ответила Тамила, тоже переходя на родной язык мужа.
Однако ей не удалось скрыть от Иштвана торжествующую удовлетворенную улыбку.
– Тебе не кажется все это странным? Письмо оказалось очень кстати, ты не находишь?
– Все к лучшему, Пишта, поверь мне. Все к лучшему. Мы увезем Элечку в Калифорнию и там найдем ей прекрасного мужа. Она способная и красивая девочка, там она сможет сделать себе карьеру. Ну что ей этот философ? Что мы с него будем иметь? Да еще с престарелой больной матерью…
– Тамила, ты жестока. Эля любит его. Ты, конечно, во всем права, но…
– Ах, Пишта, оставь, ради бога!
Тамила поставила в мойку стопку грязных тарелок, подошла к мужу и тесно прижалась к нему, обняв за шею.
– Ну что эта дурочка может понимать в любви, а? Он – самец, высококачественный самец, этого нельзя отрицать, но Эля этого не понимает. В ней играет кровь, ей хочется лечь с ним в койку и не вставать по крайней мере месяц. А что потом, когда она накушается секса до оскомины? Сейчас, когда им удается побыть в пустой квартире только один-два раза в неделю, ей кажется, что слаще этого пирога ничего нет на свете. Но мы-то с тобой знаем, что это не так. Правда, милый? Мы с тобой тоже через это прошли. Подумай о том, какие неприятности нас с тобой ждут, если мы не сможем 1 января запустить производство. Акции уже продаются, и если все лопнет…