* * *
Домой она вернулась в двенадцатом часу. Чистяков сидел на кухне и раскладывал пасьянс. Завтрашнее мероприятие его, как и Настю, ничуть не волновало. Может быть, оттого, что он слишком долго ждал этого и за долгие годы успел «перегореть».
– Лешик, ты сердишься? – робко спросила она, переступая порог. – Извини, солнышко, так много дел скопилось, я даже маму встречать не поехала. И еще подарок Саше купить надо было…
– А меня предупредить не надо было? – сердито откликнулся Чистяков. – Ночь на дворе, а тебя где-то носит. Есть будешь?
– Будешь. То есть буду, – поправилась она.
Глядя на уплетающую салат Настю, Леша смягчился. Жива-здорова – и хорошо. Ее все равно не переделать. Да и не нужно, наверное.
* * *
Эля Бартош расстегнула замочек и сняла с шеи очередное украшение.
– Это тоже не годится, – со вздохом сказала она. – Оно слишком яркое и отвлекает внимание от платья. Что у нас еще есть?
– Успокойся, наконец, – раздраженно откликнулась Тамила. – Ты так готовишься, словно это единственное событие в твоей жизни и других уже не будет. Знаешь, что говорил в свое время твой дед профессор Берекашвили? Что в нашей жизни есть только одно событие, которое никогда не повторяется: защита кандидатской диссертации. Человек может написать и защитить хоть пять диссертаций, но только одна из них, самая первая, будет кандидатской, а все остальные – уже докторские, даже если они по совершенно разным специальностям. А замуж можно выходить десятки раз, пока ноги носят. Поэтому не стоит относиться к завтрашнему событию как к слишком серьезному и ответственному. Ну, подумаешь, сходите в загс, после этого поживете несколько месяцев, наспитесь вместе, утолите юношеский голод, потом тебе это надоест до смерти и ты побежишь разводиться.
Эля опустила голову и тяжело села на стул, не обращая внимания на то, что мнет роскошное свадебное платье. По ее щекам тихонько заструились слезы, она шмыгнула носом и отерла лицо ладонью.
– Ну, начинается, – сухо сказала Тамила, аккуратно складывая в коробочки разбросанные по столу дорогие украшения. – Ты такая нервная, моя дорогая, что тебе уже и слова сказать нельзя. Держи себя в руках, иначе людям трудно будет с тобой общаться. Шуток ты не понимаешь, чуть что – обижаешься, начинаешь плакать. И что у тебя за характер такой отвратительный!
При последних словах матери Эля сорвалась с места и убежала в свою комнату. Мать никогда не скрывала своего неудовольствия тем, какого жениха выбрала себе ее девочка. Она, дочь гордого и независимого грузинского ученого и известной писательницы из рода дворян Берсеневых, в свое время вышла замуж за венгра Иштвана Бартоша, сына аккредитованного в Москве дипломата. Зарубежные деловые связи по линии семьи мужа в сочетании с фамильными драгоценностями рода Берсеневых позволили Тамиле Бартош вести достаточно приятный и необременительный образ жизни, блистая на приемах и деловых обедах, сопровождая мужа в поездках сначала якобы к живущим за границей родственникам, а потом – по вполне легальным делам бизнеса. Яркая, раскованная, с породистым горбоносым лицом и густыми иссиня-черными кудрями, высокой грудью и пышными бедрами, Тамила постоянно была в центре внимания и в свои сорок пять не имела недостатка в поклонниках. О том, что значительная часть последних была привлечена отнюдь не ее достоинствами, а исключительно связями и богатством Иштвана, она и не думала. Выросшая в семье элитарной интеллигенции, свободно владеющая немецким и венгерским языками, с детства привыкшая к достатку, любви и всеобщему вниманию, она и по сей день воспринимала свою привлекательность как нечто само собой разумеющееся, что существовало всегда и исчезнет только вместе с ней.