Лена расстраивалась. В доме плачут, как сироты. Неизвестно, что едят. А она тут каждый вечер жрет форель…
Прошло четырнадцать дней.
Погода испортилась. Море штормило.
Лена стояла на берегу, смотрела на море. Думала: «Сценарий не мой. Все придумал толстый и круглолицый Островский. (Так его изображали на портретах.) Александр – не мой». А кто она? Человек «при»… А ведь у нее есть свой муж и своя книга.
Подошел Александр.
– Я хочу домой, – сказала Лена.
– Надоело? – спросил он.
– Как сказать… Все не на постоянной основе. Повисла, как собака на заборе.
– Что ты считаешь постоянной основой? Законный брак?
Лена молчала.
В волнах в отдалении мотался круглый предмет: то ли буй, то ли человеческая голова.
– Если хочешь, поженимся, – согласился Александр.
– Когда?
– Давай не будем торопиться. Подождем.
– Сколько?
– Пока Иван не окончит школу. Если я уйду из семьи, он просто в школу перестанет ходить. Мои с ним не справятся.
– А когда он окончит школу?
– Через пять лет.
– Долго…
– А куда спешить? Мы же все равно вместе. Я есть у тебя. Вот он, я.
Лена смотрела на море. С одной стороны, пять лет – целая жизнь. А с другой стороны, ее дочка еще пять лет поживет с родным отцом, будет спокойна и счастлива. Иначе придется их разлучать, по сути, калечить и уродовать. Лене было легче калечить себя, чем своих близких.
Пусть остается все как есть: любовь при ней и ничего не надо менять. Мужская точка зрения. Женщины мыслят иначе. Для них главное: стабильность и определенность.
– Ты – моя родниковая водичка, – проговорила Лена.
– Я твое пиво прокисшее, – отозвался Александр. – Я боюсь испортить тебе жизнь.
– Ты солнце, – сказала Лена. – Без тебя мрак.
– Это ты – мое солнышко. Когда тебя нет, нет ничего…
Круглый предмет в волнах стал активно приближаться. Значит, это – человек, и с ним все в порядке.
* * *
Вере предложили роль старухи процентщицы. Приш–лось еще раз перечитать роман Достоевского.
Вера учила роль, входила в образ, подсознательно ждала Раскольникова с топором и буквально сошла с ума. (Не старуха, а Вера.) Она вскрикивала по ночам, разговаривала как юродивая. Бегала глазами по углам. Перевоплощалась.
Марго наблюдала эти муки творчества.
– Скорее бы тебя убили, – вздыхала Марго.
Наконец с процентщицей было покончено.
Вера выходила из роли, как из болезни. Двигалась по дому бледная, опустошенная.
Марго уважала Веру. Понимала: не халтурщица, большая актриса.
Приехала Александр и всадил нож в спину. Еще один Раскольников.
Он сказал Вере:
– Я люблю Лену.
– Ну и люби, – отозвалась Вера. – Кто тебе мешает?
– Ты мешаешь. Ты – как кость в горле, не проглотить, не выплюнуть. Я от тебя уйду.