– Это был… – Дженнифер покачала головой и умолкла. Ей не хотелось говорить об этом. И сам сон казался слишком реальным.
Ах, если бы она могла вернуться в него, она бы разглядела убийцу.
– Сны так быстро забываются. Просто я очень испугалась.
Дженнифер встретилась с ним глазами. Она не стала продолжать. Только прижалась к его груди.
– Конар…
– Что?
– Мы все сошли с ума?
– Нет.
Он был такой сильный, надежный. Как хорошо с ним рядом! Все страхи растаяли в его объятиях. Он гладил ее по волосам, она слышала глухие удары его сердца.
– Тогда что происходит? – прошептала она.
– Не знаю. – Он поцеловал ее в макушку. – Может быть, ничего. Возможно, мы сами создаем эти страхи.
– Я всегда любила этот дом.
– Это хороший дом.
– Тогда почему иногда…
– Что иногда?
– Кажется, что он следит за нами?
– Дома не могут следить за людьми, Дженнифер.
Она вздрогнула. Его руки напряглись.
– Все хорошо, – мягко сказал он.
Его пальцы неторопливо поглаживали ее. Она медленно расслабилась. Ее охватило сладкое, успокаивающее чувство защищенности.
Вскоре она снова заснула.
* * *
Конар лежал, размышляя о том, чего не сказал.
«Я тоже чувствую это. Это остро нарастающее ощущение. Чувство, что за тобой следят. Словно глаза повсюду…»
Он прикрыл Дженнифер одеялом, притянув ближе к себе. Он должен защитить ее. Должен.
От чего?
Глаза в ночи.
Нет, дома не могут наблюдать за людьми.
Наблюдают люди…
И все-таки…
Такое чувство, будто глаза есть у дома.
Дрю Паркер не знал точно, что именно привело его в эту ночь к Грейнджер-Хаусу. Он чувствовал… напряжение. Вот и все. Нужно поехать и посмотреть, как они там. Нет. Уже за полночь. Все спят. И все же…
Он мог подъехать к парадному входу. Позвонить. Разбудить Эдгара. Старый дворецкий, конечно же, пригласит его войти, поскольку гость – давнишний друг Эбби. Да, он мог войти в любое время, когда пожелает.
Он медленно вел свой серебристый «роллс-ройс», поглядывая то на дом, то на свои руки.
Крошечные коричневые пятнышки, предательские признаки возраста. Говорят, что он прекрасно выглядит. Сильный, беззаботный, жизнерадостный. Он работал над собой, брал уроки восточных единоборств. Он силен, как буйвол, особенно для своих семидесяти. Семидесяти. Вот оно, главное слово. Он стар и ненавидит старость. Временами он чувствует себя, как старина Грейнджер. Дэвид Грейнджер хотел уметь многое. Дрю было знакомо это чувство. В этом они походили друг на друга. Грейнджер немного разбирался в магии. Немного в том, немного в этом. И ни в чем – до конца.
«Это про меня», – думал Дрю.
Он немножко актерствовал, по-любительски разбирался в магии, занимался борьбой, боксом, даже боевыми искусствами, на случай, если подвернется соответствующая роль. На все руки мастер, но мастер в мелочах. Да, он всегда был в числе дорогих гостей, мог оживить разговор, рассказывая разные были и небылицы о Голливуде.