— Никак не могу представить себе этот ужас!
— Никакого ужаса нет. В этом есть даже хорошее. Мы не проводим детство в душных школах, как будущие «джи», которых там пичкают ненужными для жизни знаниями. И мы не болеем, умирая в цвете сил…
— Вы огорчены, Сю-Те? Посмотрите мне в глаза!
Сю-Те перевела на Вир Норина печальный взор, как бы говоривший: «Я вижу весь свой жизненный путь до конца».
— Нет, — медленно сказала она, — мне хорошо, просто второй раз сегодня я встретилась с древней смертью.
— Как? И это памятник? Что тут было?
— Не памятник, а храм. Был в эпоху Голода и Убийств знаменитый врач Рце-Юти. Он изобрел средство Нежной Смерти. Его последователи и помощники построили этот храм Руки Друга над бездонным колодцем незапамятной древности. Рце-Юти сказал всем слабым, мучительно больным, усталым от жизни, преследуемым и запуганным: «Приходите сюда, и я успокою вас — дам вам нежную смерть. Она придет к вам ласковой и прекрасной, юной и зовущей. Лучшего на планете сейчас никто дать не может, и вы сами убедились во лжи пустых обещаний».
И множество людей приходило к нему. В первой комнате они смывали с себя грязь дороги, сбрасывали одежды и нагие вступали во второй сводчатый зал, где в ласковом сне умирали незаметно и безболезненно… Бездонный колодец поглощал их тела. Исстрадавшиеся, потерявшие надежду, здоровье, близких не переставали приходить, восхваляя мудрого врача. Это было давно…
— И из этого благодеяния возникла государственная обязанность умирать. Дворцы Нежной Смерти, деление народа на «кжи» и «джи» — мог ли предвидеть мудрец Рце-Юти такие ужасные последствия?
— Не знаю, — беспомощно ответила Сю-Те.
— И не надо. — Вир Норин погладил ее растрепавшиеся от ветра волосы.
А она потянулась к его лицу, и ее вздрагивающая, осторожная ладонь, казалось, коснулась самого сердца Вир Норина. Ему представились гигантские темные стены инферно, окружавшие Сю-Те, за которыми для нее не было ничего, никакой опоры для ее веры, ее души.
Усилием воли он поборол видение, улыбнулся и сказал ей об ее уме и очаровании и о том, как она нравится ему.
Сю-Те взглянула на него, доверчивая и сияющая, и встала упруго и быстро, как жительница Земли. Они пошли к сумрачному городу, и звенящий голос тормансианки разнесся по пустынной равнине:
«Свой последний год живу на свете, в городах других не побывав, никого хорошего не встретив…» — звонкая летящая мелодия напомнила Вир Норину что-то очень знакомое, слышанное еще в раннем детстве.