Выходит, что так…
Снаряды перерубили сосну, за которую ступил «Хоплит» Рощина… Взрывная волна ударила в броню тяжкой судорогой.
Голову Андрея вжало в подголовник.
— Что, Рощин, облажался?! — негромко осведомился по рации Сейч. Хватит играть в кошки‑мышки, ублюдок… Ты что, успел поиметь ее? Что ты так забеспокоился об аборигенах, а?
На лбу Андрея выступили капельки пота.
Он ненавидел таких людей, как лейтенант. Рощин мог вытерпеть многое, но последнее грязное замечание Сейча окончательно выбило его из равновесия.
— Сначала я пришью тебя, а потом позабавлюсь с девочкой… — сообщил коммуникатор. — Передать ей привет?
Андрей не ответил.
Пальцы Рощина пробежались по сенсорным контактам пульта. Внутри «Хоплита», под креслом, что‑то протяжно загудело.
«Фалангер» лейтенанта прошел мимо поверженного «Беркута». Сейч знал, что его лобовая броня практически неуязвима для тех ракет, которыми оснащен «Хоплит» Рощина. Он не боялся. Он играл с ним.
На губах лейтенанта блуждала зловещая улыбка. Наблюдая, как по мере сокращения дистанции на целевом мониторе все ярче и ярче проступал тепловой контур тридцатитонной машины, Сейч уже чувствовал, осязал тот миг, когда он с короткой дистанции разрядит обе пушки прямо в рубку «Хоплита», которым управлял ненавистный пилот. Потеря машины после победы над легендарным «Беркутом» уже не могла взволновать его. Он нутром чувствовал — ему простят все, буквально все, как только он доставит Надырову свой бесценный трофей. Он станет национальным героем, ходячей легендой…
Давай, Рощин, выходи… Я долго тебя терпел, теперь же ты не выкрутишься… Я все, все спишу на этого истукана с Дабога…
Сейч не задумывался, так ли на самом деле сильна его неприязнь к Рощину. Или это была потребность убивать, физически устранять со своего пути любую помеху?
Все когда‑то случается в первый раз… Каждый делает для себя внутренний выбор…
Ладонь лейтенанта толкнула джойстик, поворачивая подвески пушек. Паутина электронного прицела поползла по зеленому фону целевого монитора, и жаркий контур «Хоплита» влип в нее, запутался в координатной сетке…
Что это он так перегрелся? — подумал Сейч за мгновение до того, как Рощин врубил реактивные прыжковые ускорители.
Из‑под согнутых ступоходов тридцатитонной машины рвануло ослепительное пламя. Огонь жадно облизал лесной дерн, рванул по нему, кинулся на ствол ближайшей сосны, Андрея вдавило в кресло, и он почувствовал, что взмывает вверх…
Полет тридцатитонной машины управлялся бортовым компьютером и не мог показаться изящным… он выглядел ошеломляющим, этот прыжок…