Когда дошла очередь до Шевцова, он уже знал, зачем приезжий полковник тратит свое здоровье в пропыленной атмосфере подлунного лабиринта.
Перешагнув металлический порог, Семен притворил за собой дверь и огляделся.
Вызвавший его офицер сидел за столом; с грубо обработанного потолка свисал временный жгут проводки, питающей установленный на столе компьютер и сиротливую лампочку, которую слегка раскачивал сквозняк, гуляющий между зазорами неплотно пригнанных дверей и черным зевом вентиляционной шахты.
— Садитесь, лейтенант Шевцов, — произнес полковник, сверившись со списком.
Семен сел на жесткий пластиковый стул.
— Я представляю особый отдел, сформированный при штабе флота Центральных Миров. — Офицер сразу перешел к делу. — Моя фамилия Дуров, Петр Алексеевич Дуров. — Он говорил как бы между прочим, не отрывая глаз от экрана дисплея, куда, подчиняясь движению его пальцев, скользящих по сенсорным раскладкам двух клавиатур, выводились какие-то данные.
Просмотрев конечный результат своих поисков, полковник слегка нахмурился, отчего на его высоком лбу образовались две горизонтальные складки.
— Вы не считаете себя несправедливо осужденным, Шевцов? — внезапно задал он первый вопрос.
Семен отрицательно покачал головой, хотя не был в ту минуту готов к немедленному ответу на подобное замечание.
— Я воевал… — коротко и скупо произнес он.
— Один день? — уточнил полковник, покосившись на данные, высвеченные дисплеем.
— Да.
Дуров понял недосказанную Шевцовым мысль.
— Нам известно, что адмирал Табанов бросил на защиту Земли так называемый «последний резерв», — кивнул он. — Миллион восемьсот тысяч искусственно зачатых молодых людей, спавших до этого в криогенных камерах и одновременно развивавшихся, с единственной целью — отразить удар, который должен был уничтожить Землю.
Семен пожал плечами, хотя внутренне похолодел от столь желанной, но негаданной информации, небрежно поданной сидящим напротив офицером.
«Последний резерв»… Вот, значит, как называли их?.. О своем искусственном зачатии Шевцов подозревал давно, еще с момента краткого, но памятного разговора с Кейтлин. Однако утверждение Дурова, что их растили ради обороны Земли, прозвучало для Семена нелепо. Теперь, по прошествии времени, когда память понемногу начала оттаивать, Шевцова все чаще посещала мысль о том, что их растили вовсе не в качестве пушечного мяса, расходного материала для последней битвы… Логика данного вывода была проста: бойцам-смертникам ни к чему поэзия и философия, история и искусство, — тут в его самосознании присутствовала явная нерешенная загадка, тайна, над которой он задумывался часто и подолгу.