Ох как не хотелось Оксане Егоровне раскрывать свои тайны! Но ее губы были ей неподвластны и сами начали произносить слова признания:
– Я… Я… виновата… Меня соблазнил Кузьма Петрович, начальник приемного цеха. Это он меня уговорил уничтожить накладные… первый раз… три года тому назад.
– Сколько вы от него получили в общей сложности? – строго спросил Вася.
– Не помню, наверное, ты-ыщь сорок. Может, ты-ыщь пятьдесят.
– А может, ты-щь шестьдесят, семьдесят, восемьдесят! – передразнил ее Кукушкин. – Подумаешь, какие пустяки. Вот что, уважаемая Оксана Егоровна, вы завтра же заберете свою жалобу из городского суда! И благодарите Бога, что сами не угодили на скамью подсудимых.
– Я обратилась в суд, чтобы защитить свои законные трудовые права… И свою честь и достоинство… – даже будучи под влиянием внушения, она пыталась спорить.
– Каких прав и какой чести? Воровать вместе со своим Кузьмой Петровичем, который вас, как вы говорите, соблазнил?!
– А это недоказуемо! – фыркнула она и попыталась выпрямиться. – Ой, поставьте меня на место… Никто не видел, как он давал мне деньги, значит, я у него ничего не брала. В таких случаях наш директор говорит: по конституции – все наше, только умей взять! Другие вон гноят миллионы, а мы что ж, не можем честно взять несколько ты-ыщь?! Не в землю же мы их закопаем, как некоторые бездельники. И не пугайте меня своей шишкой… Лучше уж иметь шишку на лбу, чем шиш в кармане…
Зал застонал от восторга. Даже Вася не удержался от смеха. Он уже начал побаиваться, что эта дама может сорвать ему выступление.
– Ничего, я вас доведу до кондиции! – сказал Кукушкин, решив силой внушения вернуть ее в детский возраст. – Так вот, вы уже не Оксана Егоровна, а десятилетняя девочка и ходите в школу, в третий класс…
Удивительное дело: здоровенная женщина сразу и с удовольствием «перенеслась» в детство. «Вот жизнь проклятая, что она сделала из меня!» – горестно подумала она и стыдливо улыбнулась.
А Кукушкин продолжал доводить ее до «кондиции».
– Ваши мысли и желания сейчас чисты, как родник. Вы доверчивая и хорошо воспитанная девочка. Вы честная школьница. Сейчас я вам дам лист бумаги и ручку, и вы честно напишете, что с вами сделал этот паршивец Кузьма Петрович… Всеволод Львович, дайте, пожалуйста, Оксаночке лист бумаги и ручку.
Хитроумов хотя и злился на Васю за нарушение сценария, вынужден был исполнить его просьбу. Уже через несколько секунд «Оксаночка», усевшись удобно на «воздушном стуле», добросовестно описывала проделки Кузьмы Петровича. В школьном возрасте она была первой ябедой.