Она вынимала скомканные листки из специально устроенного внутреннего кармана своей норковой шубы, который шел от плеча до талии. Он был сделан по совету Джона Полликопа, изобретательная супруга которого пользовалась в свое время таким карманом для тайной перевозки спиртного. Брошюры были скомканы очень обдуманно. С расстояния в два ярда они казались выброшенной ненужной бумажкой, но каждая лежала так, что в глаза бросались напечатанные красным шрифтом слова: «Хэйк топтал старика, пока тот не умер». Эти измятые листовки, брошенные в мусорные урны, воткнутые в невинные игрушечные вагончики перед лавками скобяных изделий, засунутые между апельсинами во фруктовом магазине, куда они зашли купить плитку шоколада для Дэвида, – привлекли в этот день внимание нескольких сот берлингтонцев.
По дороге домой Мэри, сидевшая на заднем сиденье, воскликнула:
– Это их расшевелит! И пусть только папа закончит книжку о Суоне… О господи!
Дэвид оглянулся на нее. Она сидела, закрыв глаза стиснув руки.
Мальчик прошептал Баку:
– Если б только мама так не волновалась!
– Твоя мама – замечательная женщина, Дэви!
– Я знаю, но… Я ее боюсь!
Один план Мэри и придумала и осуществила сама. Она украла с журнального прилавка магазина Тайсона десяток экземпляров «Ридерс дайджест» и десяток номеров журнала большого формата. Позже она незаметно положила их на место. Они казались нетронутыми но в каждом номере большого журнала лежала листовка «Готовьтесь примкнуть к Уолту Троубриджу», а под обложкой «Ридерс дайджест» скрывалась брошюра «Лживые измышления корповской прессы».
Чтобы всегда быть в центре заговора, отвечать на телефонные звонки, принимать беглецов и отваживать любопытных, Лоринда отказалась от остатка своей доли в «Таверне долины Бьюла» и поселилась у Бака в качестве экономки. Пошли сплетни. Но в такое время, когда все труднее становилось с хлебом и мясом, людям некогда было обсасывать эти сплетни, как леденцы, и, кроме того, кто мог всерьез заподозрить эту въедливую культуртрегершу, для которой опыты по применению туберкулина были гораздо важнее, чем любовная игра с пастушком на лесной лужайке? И так как Дормэс очень часто бывал у Бака и иногда оставался ночевать, то теперь эти робкие любовники впервые имели возможность отдаться своей страсти.
Не столько лояльность в отношении доброй Эммы (которая была слишком довольна жизнью, чтобы ее можно было жалеть, и слишком уверена в незыблемости своего положения, чтобы ревновать), сколько о вращение к необходимости прятаться по углам сделал их любовь такой осторожной и скупой. Оба они не были столь наивны, чтобы думать, что даже у самых порядочных людей любовь исчерпывается одной комбинацией, вроде обязательного хлеба с маслом, но оба не любили что-либо делать украдкой.