Шло время.
Птицы, успокоившись, вернулись на склоны. Я постарался усесться поудобнее. Но Гейнит взглядом приказал мне не шевелиться. Мы скрывались в тракшее шесть на восемь футов, накрывшись маскирующей сеткой со стороны долины, приподнятой в некоторых местах. Местами сетка была присыплена землей и дерном. Гейнит сидел посередине, рядом с пультом управления лазера. Слева от него расположился Гот, справа - ваш покорный слуга. Когда придет время, Гейнит включит лазер... Для этого хватит одного человека. Мы с Готом остались не у дел, нам нечего делать, даже когда начнется схватка. Если только не придется заменить командира... если произойдет что-то неординарное, и командира выведут из строя случайным взрывом. "На войне, как на войне", - сказал кто-то из древних. Правда, мы с Готом могли понадобиться еще и в случае, если бы пришлось изменить прицел лазера. Но и то, и другое было маловероятно. По крайней мере, мы надеялись на это.
Приближался бенефис Гейнита, нам же предстояло играть роль молчаливых статистов.
А это очень плохо - у нас появлялось время для размышлений. И это было самым страшным.
Я почувствовал, что тупею, было такое ощущение, что меня отделили от мира стеклянным колпаком. И этот колпак медленно, слой за слоем, тает. И еще меня, несмотря на то, что я сидел бок о бок со своими товарищами, не покидало чувство одиночества. Казалось, что они находятся за десяток миль от меня, и вместе с этим меня охватила паника, тупая, звериная. Казалось, мое тело превратилось в прозрачный пластик, кости в стекло, и нет вокруг ничего, и некуда укрыться. Окружи меня армия, я все равно останусь один. Закопайте меня под землю, я все равно буду нагим. Часть мозга думала, что это результат шока или следствие переутомления. Другая боролась, стараясь удержать крик ужаса, готовый сорваться с моих губ. Кошмар нарастал. Я ощущал только обостряющееся чувство одиночества.
Я смотрел на все как бы со стороны... Мне был виден расплавленный паук Дакоты, лежащий на хребте и показывающий свое отвратительное брюхо, шевеля в небе огненными конечностями, касаясь ими облаков, вызывая на них пузыри от ядовитых укусов.
Я видел парня с залитым кровью лицом, бившегося в предсмертной агонии на земле.
Великие, простые идеи казались мне порочными.
В долине все оставалось спокойным, за исключением колышущихся на ветру трав да птиц, круживших над ними.
Ноги паука.
Танец краба.
Черная тень гравитопарома, ползущая по долине.
Неожиданно удивительно четко я увидел Рена, сидящего там, в кабине парома. Он развалился в кресле, положив ноги на пульт управления, скрестив руки на груди и поставив автомат между колен. Несмотря на кажущуюся отрешенность, он внимательно следил за входом в долину. Время от времени он вынимал изо рта дымящуюся сигарету и стряхивал пепел на блестящий металлический пол...