— Будет, — кивнул Стыць.
— Хотя… — протянул Цернциц в некотором раздумье.
— Слушаю!
— Даже не знаю. — Он подпер ладонью щеку и посмотрел в пространство неба, словно ожидая оттуда совета.
— Я бы так не смог, — сдавленно вырвалось у Стыця, и он тут же прижал мясистую ладонь ко рту, будто брякнул нечто несуразное.
— Как бы ты не смог? — Цернциц услышал его слова.
— В последний момент, в самый-самый… Я бы сам к ней под стол полез.
— А, — снисходительно улыбнулся Цернциц. — Понимаю… В этом тоже что-то есть… Но как посмотреть… Здесь требуется самообладание, выдержка… Умение оценить… Но главное в другом…
— Понимаю, — Стыць проглотил комок в горле. — Это не каждому по зубам.
— По язычку, — поправил Цернциц. — Она уже здесь?
— Вчера вы сказали, что пусть останется та же… И я ее предупредил.
— Ну что ж… Пусть. А после обеда сменишь…
— Сделаю.
— И еще, — Цернциц встал из-за стола, подошел к окну, окинул взглядом мир, постоял, скрестив руки на груди, как это любил делать, глядя на поле сражения, все тот же мордатый, низкорослый полководец. — И еще, — Цернциц вернулся, сел, механически заглянув под стол, — сегодня намечается гулька… Банкет, как выражаются ученые люди.
— Все готово! — Стыць уже хотел было уважительно добавить «Иван Иванович», но спохватился — не имел он права обращаться к Цернцицу по имени-отчеству, вообще как-то обращаться к нему. Только выслушивать, только исполнять, только беспрекословно. Это нисколько его не задевало, он искренне полагал, что так и должно быть, так и положено общаться с большим человеком. Если бы он произнес: «Все готово, Иван Иванович», это было бы все равно, что собака, которой сказали «фас», ответила бы: «Хорошо, Иван Иванович».
— Народу будет много, публика серьезная… Весь цвет города…
— Все готово! — повторил Стыць, перебив Цернцица и не заметив этого.
— Подожди, — Цернциц поморщился. — Не торопись… Все произойдет не в ресторане, а здесь… На нашем этаже.
— Но… — Стыць был растерян.
— Здесь, — повторил Цернциц. — Ресторан… Это пошло. Пьянка, напьются, расползутся, обблюются…
— Но цвет города…
— Об этом самом цвете я и говорю. Постарайся, чтобы все хотя бы оставались на ногах. Столы накрыть в большом фойе… Стульев не надо. Пусть ходят, пьют, едят, общаются… Смотри только, чтобы ничего ценного не сперли.
— Цвет города?
— Да! — первый раз повысил голос Цернциц. — Я говорю именно о них, об этих голодранцах вонючих! Заведи их сюда, во всяком случае, не препятствуй, пусть полюбуются сверху на свой задрипанный город…
— Да они обалдеют!
— В этом и цель. Никто из них не был на такой высоте… Ладно, обмоем мою обновку… Купил универмаг… Не представляю, на фига он мне… Но купил.