Афгана. Предатели! Наркоманы! За щепотку порошка Родину продадут!..
Дядя Саша вскочил, впал в неистовство, он рыдал, брызгая слезами вправо-влево. И убежал в спальню. И, было слышно, рухнул там на кровать.
Мы долго молчали.
– А я думаю, чего Сергей Николаевич не зашел поздравить, – тихо сказала тетя Аля. – Вот тебе и поздравил. Шаех, ну их к черту! У нас пенсия. Зачем тебе эта нервотрепка? Каждую ночь то сирена воет, то стреляют… Булат нам присылает деньги. А, Шаех?
Дядя Саша не отвечал.
– Давайте выпьем за его здоровье, – предложила тетя Аля. – Он хороший, он честный, ответственный человек.
Дядя Саша появился уже в сумерках, к программе "Время". Он, конечно, слышал, что гости ушли отдыхать в отведенную им комнату, бывшую девичью. Я сидел с тетей Алей на кухне и негромко рассказывал о своей работе в геологии.
Дядя Саша включил телевизор и тут же выключил. И сказал сам себе:
– Нас всю жизнь обманывали. Вот почему мы такие. Мы всегда были воры. И никогда не верили начальникам. Только Родину любили, как бараны озеро.
– Тише, разбудишь… – выглянув к нему, прошептала тетя Аля.
– Да мы слышим… – донеслось из детской комнаты. И оба бывших фронтовика вышли к дяде Саше.
– Все так, Саня, – сказал учитель. – Но только при Сталине меньше воровали, порядок был.
– Был. Согласен.
– В лагерях. В армии. На кладбище, – хмыкнул толстый гость.
Дядя Саша скрипнул зубами.
– Я что, не понимаю?! – И он жарко зашептал: – Но Иосифу Сталину я верил всю жизнь. Даже подражал его говору… А вот недавно сын книги мне прислал. Нет, не у врагов напечатанные. Наших маршалов.
Историков. Мне словно спичками меж ресниц глаза насильно открыли. Мы так спать не давали предателям. И знаете что в голос все говорят?!
Спорят, но на чем сходятся? И генерал-полковник Шебунин, и Виктор
Суворов, который иуда, и генерал Григоренко и… и… ну, не важно! К двадцать второму июня на западной границе СССР мосты были разминированы… колючая проволока смотана…
– Хочешь сказать: кто-то нарочно? – нахмурясь, опустил голову над столом Александр Александрович.
– Я тоже так хотел бы думать! Но сохранились приказы Верховного. Он даже торопил!
– Он что же, хотел обхитрить? Раньше двинуть? Я помню, все песни перед войной были об этом.
– "Если завтра война, если завтра в поход"… – промычал Иван
Федорович, ерзая на стуле. – Он был дубина. Р-рябая дубина. В крови до шестого пальца ноги.
– Это сейчас мы так можем думать… но тогда глаза не видели очевидного! – ожесточенно воскликнул дядя Саша. – Под Киевом – помните? – укрепрайоны разграбленные… нашими, нашими колхозами разграбленные… бетонные доты под картошку… как вот сейчас ракетные точки… Ах, что тогда были мудаки в правительстве, что сейчас! А этот, еще усы носил!..