– Ну, давайте я вам приклею обратно… они подержатся…
– Что?! Что?! – зарычал, краснея, дядя Саша.
Тетя Аля миролюбиво предложила:
– Милый Шаех, ну, давай сажей намажу… помнишь, в юности в театр играли… ты мазался…
Дядя Саша в ответ на это предложение зарыдал, как ребенок.
– Нет! Без усов не буду!.. Не буду!..
– Хорошо, хорошо, багерем (дорогой), – согласилась тетя Аля и договорилась с фотографом, что он снимет ее мужа на фотокарточку через неделю. – У него быстро растет волос, – улыбнулась она. – А лишние я сама уберу.
– Вот это другое дело, – оттаял, наконец, и дядя Саша. Хрипло дыша, он закрыл глаза. – Подождем неделю. Когда-то в школе ждал больше…
В эту ночь тетя Аля вдруг проснулась в половине четвертого, подошла к мужу и, испуганная бледностью его лица, закричала:
– Шаех!.. милый мой!.. Ты умираешь?!
– Еще нет, – пробормотал ее муж. И ей даже почудилась тень усмешки на желтом лице.
– Держись! Мы будем жить! – воскликнула жена. – Тебе дать валерьянки?
Муж не ответил. Он смотрел в потолок, словно там видел что-то очень важное для него.
Там в горящей лампочке жужжал раскаленный волосок. Тетя Аля тоже внимательно посмотрела туда, а потом оглянулась на мужа и вдруг поняла, что он уже умер…
– Я упала на пол… – рассказывала тетя Аля. – Очнулась – было уже светло…
Повесив венок из живых цветов на звезду над могилкой дяди Саши, я вернулся в родные края, где еще жива, слава Богу, моя мать.
Дожидаясь в райцентре автобуса в деревню, забрел в тир. Он располагался на том же месте, в том же дощатом вагончике.
На распахнутой двери, как и век назад, щурился нарисованный глаз: в красных веках узкий эллипс с черной точкой зрачка. Какой-то дядька стрелял по мишеням и все время мазал.
– Дайте мне, – попросил я.
Старый, в морщинах, как кожаный мешочек, хозяин тира, кажется, узнал меня. Долго всматривался в лицо, поздоровался.
– А-а-а. А где наш ворошиловский стрелок?
– На соревнованиях, – ответил я. – Дайте-ка пяток пуль, я тоже теперь умею.
Он улыбнулся, пошарил в ящике стола, почему-то рука его там несколько задержалась, – и выдал, наконец, свинцовые пульки, и я начал стрелять.
В козлика… в зайчика… что такое? В тигра, крокодила… щелк, щелк еще раз!
Да что такое?! Все мимо.
– Ну-ка еще штуки три! – разозлился я.
Заплатив, протянул ладонь.
– Держи, конечно, – с сердобольным видом сказал "тирщик" и подал мне еще три пульки. Но теперь из другого ящика.
Я внимательно оглядел их. Эти были целые.
Я выстрелил – не попал. Но понял – сейчас я сам виноват, поторопился. И мысленно налив железом руки, я щелкнул по тигру, – жестяной тигр перевернулся, щелкнул по орлу, – орел перевернулся. За себя и за дядю Сашу. Пока хватит.