Прошел еще час. Радио Ткачева совсем перестало отвечать, стрельба прекратилась. Ко мне подошел Москалев.
- Товарищ комбат, разрешите мне пойти с ротой на выручку Ткачеву. Я знаю эти места.
Я разрешил, и Москалев нырнул в темноту.
Через несколько часов он снова появился на пороге землянки. Бледный свет коптилки падал на его измученное лицо.
Мы сразу поняли: случилось несчастье.
- Комиссар... наш комиссар... - чуть слышно прошептал Петр.
Говорят, на фронте привыкают к смерти. В этом есть горькая доля правды. Но известие о гибели комиссара так больно резануло нас по сердцу, такое огромное горе свалилось на наши плечи, что казалось - этого не выдержать.
Зазвонил телефон. Связисты сумели-таки наладить телефонную связь и соединили меня с генералом.
Голос комдива показался далеким-далеким:
- Как дела?
- Плохи, товарищ генерал.
- Почему?
- Ни одного танка в строю не осталось. Орудий нет. Большие потери в людях. Убит комиссар...
Генерал тяжело дышал в трубку.
- Я и не знал, комбат, что вы пессимист. Не падайте духом. Сегодня ваши подчиненные сделали большое дело. Передайте ребятам, что и впредь мы будем драться за нашу землю так, как нынче дрались они... Слушайте внимательно, комбат. Командарм приказал представить вас лично и всех подчиненных к награде. Завтра наградной материал должен лежать у меня на столе. К утру вас сменит Максимов. Я даю ему артполк и дивизион истребителей танков. Вашему батальону надлежит собраться в батуринском лесу. Вас ждут новые дела...
Вытянувшись в колонну, мы выходили с поля боя. На носилках поочередно несли обгоревшее, изуродованное тело Андрея Ткачева.
Утром батальон выстроился у единственного уцелевшего танка. На его башне стоял гроб, обтянутый красной и черной тканью. Танкисты сколотили его из снарядных ящиков. Оружейники из латунных стреляных гильз выбили слова:
"АНДРЕЙ ТКАЧЕВ - КОМИССАР И ДРУГ. 1909-1941 гг."
Траурный митинг был коротким.
Выступали комсомольцы от всех трех поредевших рот.
На танк, который служил и трибуной, поднялся Петр Москалев с перевязанной рукой. Ветерок слегка шевелил светлую шевелюру лейтенанта. Он помолчал минуту-другую, прежде чем заговорил:
- Вчера мы на нашей, на моей родной земле смоленской подбили несколько фашистских танков. Я верю: настанет такое время, когда фашистские танки будут пылать в самой Германии, в самом Берлине. Жертвы нас не остановят, трудности не испугают. Мы будем в Берлине, ты слышишь, Андрей? Клянемся перед твоим прахом, что отомстим за тебя, за горе наших матерей и сестер. Оглядев бойцов горящими глазами, Москалев обратился к строю: - Ребята, комсомольцы, дадим клятву?!