Ужасная была ночь.
Треножники раскачивались под ударами ветра. Ползая по настилу, старики арканами скрепляли расшатавшиеся бревна. Всю ночь люди боролись с ураганом, и только под утро ветер начал стихать.
Судьба пастухов и оленьих стад оставалась неизвестной. Решаем плыть на юг и осмотреть новые берега Западной тундры на всем протяжении дальнего участка совхоза.
Вдруг Пинэтаун поднимается и всматривается из-под ладони в ясную даль океана. Далеко-далеко на юге вспыхивают искорки на воде.
— Наши плывут! — кричит Пинэтаун, размахивая оленьей курткой.
В бинокль вижу легкую чукотскую байдарку: она высоко взлетает на гребнях волн, и около нее то справа, то слева вспыхивают отблески солнца на лопастях двуперого весла. Лодочка идет к острову. Искусный гребец направляет челн к нашему дымовому сигналу.
Байдарка вскоре пристает у вельбота, и на помост взбирается коренастый, немного сгорбленный человек с мужественным загорелым лицом, в телогрейке, туго перепоясанной ремнем, в малахае, брюках и торбасах из нерпичьей шкуры.
Это Кемлилин — воспитатель Пинэтауна, бригадир лучшей пастушеской бригады совхоза на реке Белых Гусей. На груди бригадира приколота сиреневая ленточка. Медаль «За трудовое отличие» он получил в прошлом году. Пять лет пастушеская бригада Кемлилина держит переходящее красное знамя тундровых совхозов Якутии.
Ни один мускул не дрогнул на широком морщинистом лице бригадира, когда он поднялся на помост и оглядел спасшихся людей. Однако в каждом его движении угадывается глубокая радость, охватившая этого человека, совершившего ночью вместе с товарищами подвиг. Таков неписаный обычай тундры — открыто выражать свои чувства не полагается.
Кемлилин внимательно оглядывает вельбот и, не скрывая удивления, спрашивает:
— Как в бурю прошли по морю?
Пинэтаун рассказывает о наших приключениях.
— Где пастухи, олени? — спрашиваю я.
Неторопливо, вытащив кисет и закурив трубку, бригадир рассказывает о спасении оленьего стада.
Ночью пастухи несколько часов подряд гнали оленей по воде. Море настигало их. Люди и олени бежали, выбиваясь из сил. Олени то и дело спотыкались о затопленные кочки и торфяные бугры. Оленята уже не доставали ножками дна и плыли. Повсюду торчали маленькие коричневые головки четвероногих пловцов. Перекликаясь с важенками хриплым гортанным хрюканьем, они не отставали от табуна.
Оленята рождаются на свет вполне окрепшими. Спустя несколько часов после рождения их уже не поймаешь — так быстро бегают они на длинных и крепких ножках с крошечными копытцами.
Море быстро поднималось. Олений табун поплыл. Но пастухи не умеют плавать, и им грозила гибель. Цепляясь за плывущих оленей, они с большим трудом выбрались наконец на возвышенный берег тундры.