– Сегодня я с тобой не сплю! – резко объявила она.
Она выглядела распаренной, взвинченной и очень занятой. Волосы собрала в малопривлекательный пучок на макушке. А надела самый несексуальный наряд из того, что смогла найти в шкафу: широченные белые брюки и мешковатый черный джемпер, который буквально извел ее в жаркой кухне.
Сандро же был ей полной противоположностью: свеж, элегантен, несмотря на то что пиджак он уже снял, а расстегнутые манжеты рубашки болтались на его сильных смуглых запястьях.
– О мой Бог, gnocchi! – Проигнорировав ее выкрик, Сандро через ее плечо заглянул в кастрюльку, где рядком отдыхали крошечные клецки. – Я женился на англичанке с итальянским сердцем!
– Не буду спать с тобой, – повторила она яростно, возвращаясь к своему венчику.
– Мне найти вино или ты уже приготовила?
– Не нужно мне никакого вина. Ты слышишь, что я говорю?!
– Ты весь тефлон обдерешь с этой посудины, сага, – с беспокойством сказал он. – Пойду поищу бутылку вина, вдруг ты передумаешь…
И он направился к двери.
– Сандро! – закричала Джоанна, и это поистине был вопль души.
– Я не буду слушать, – твердо заявил он, остановившись. – Трех лет, выкинутых из нашей жизни, вполне достаточно. Хватит! Пора начинать настоящую жизнь. – Голос его звучал бесстрастно. И вдруг он воскликнул с темпераментом древнеримского трагика: – Доколе?! Не желаю более ничего слушать!
– Бесчувственный! – яростно набросилась она на него. – Да я ненавижу тебя! Только прикоснись ко мне! У меня пузыри по коже пойдут!
Не утруждая себя ответом, он нырнул в дверь, ведущую из кухни в шикарный винный погреб. Джоанна осталась одна, кипя от негодования. Это нечестно! Ей столько пришлось вынести по его милости за последние два дня, а теперь он и слушать не желает!
Слезинка хотела было скатиться по ее щеке, но Джоанна зло смахнула ее, возвращаясь к своему соусу, словно от него зависела ее жизнь. Сандро вернулся из погреба с бутылкой вина, взял ведерко и стал набирать в него лед. Джоанна не смотрела на него, но все ее чувства были направлены на то, чтобы понять, что именно он делает.
– Долго еще им кипеть? – спросил он.
– Двадцать минут.
– Тогда у тебя есть время принять душ и переодеться. Я пригляжу.
– Я не желаю…
– Не спорь, Джоанна, – прервал он ее, забирая венчик из ее рук. – Тебе жарко.
Он развернул ее лицом к себе.
– Ты больше не сможешь закрыть двери перед моим носом. Так что будь умницей и пойди освежись перед обедом. Ты же знаешь, что я ни за что не причиню тебе вреда, amore,[12] – проговорил он мягко. – Прислушайся к своему здравому смыслу.