В общем, докопался до единоборств, начал приемы изучать — тоже ведь хотелось никого не бояться. Ходили ко мне трое ребят-подростков, дети знакомых — вот с ними и занимался, отрабатывал приемы.
А система осведомителей, знаете, тогда работала четко — видно, были они и среди книжных жучков, и в библиотеках, и среди друзей даже — вычислили, и, чувствую, атмосфера вокруг начала сгущаться: какие-то личности проникают в дом с друзьями, странные вопросы, споры навязывают. Потом — бабах! фельетон обо мне в газете: живет, будто бы, в нашем городе человек чуждой идеологии, чернокнижник, отвратительный двуликий Янус: среди честных людей прикидывается честным, а дома — сомнительные книжечки почитывает и, мало того, ими еще и спекулирует… Хотя, видит Бог, если я и продавал какую то затем, чтоб купить еще одну: вечно денег не было. И продавал-то всегда дешевле, чем покупал: другого такого дурака найти было уже трудно… Как я понимаю, на судебный процесс материал не потянул — решили фельетоном угомонить. Ну, у меня, соответственно, сразу неприятности: начальником отдела был, и не на плохом счету — пришлось снова в рядовые идти… Все это, между прочим, тоже к вопросу о том, как даются знания: что-то ведь и теряешь.
И венец всего — встреча в переулке. Темновато, помню, уже; тут забор, тут кусты, и трое пьяных навстречу. Просят закурить. У меня, естественно, закурить нет. Один тогда заступает дорогу и начинает куражиться: «А-а, это про тебя писали? Сейчас тоже пропишем!» — прямо вот будто случайную троицу блатарей заботят мои домашние занятия и будто у каждого в кармане мой словесный портрет лежит — так это все грубо, так посконно!.. Слово за слово, пугают и пытаются к забору прижать… Я старался достоинства не терять, а уж как раззадорились, понял, что они такие же пьяные, как я какой-нибудь монарх государства Лесото… Ох и досталось мне тогда — ребята крепкие, одним ударом не свалить, и хлеб отрабатывали честно. Как молотками били — недели две потом все болело. Но выстоял. И, знаете, собою остался доволен: эти годы, оказалось, зря не терял. Только вот до сих пор не пойму: чего им было от меня надо? Испугать? Посмотреть, что умею? Или на стойкость проверяли?..
А потом уж, когда в семидесятых разрешили каратэ в спортивном варианте и в Москве затеяли показательные соревнования — вызывают меня и еще двоих таких же в областной спорткомитет и говорят: знаем, что энтузиасты, самостоятельно овладели, просим: поезжайте отстоять честь области, в вас верим!
Правда, мне нужно было для себя еще определиться: а должен ли я сотрудничать с НИМИ после всего?