Герберт многое мог бы поведать «искушенным» журналистам.
Теперь представьте, хотя бы на миг, — сказал бы он, — что при подключении к серверу далекого мира, вы ощутите, как рассудок отделяется от тела, его перебрасывает через каналы гиперсферных частот, от одной станции ГЧ к другой, через аномалию пространства и времени? Немногие способны выдержать шок, еще меньше людей смогут оправиться от него, и лишь единицы из миллиарда пожелают снова испытать нечто подобное.
Кому интересно ощущать работу энергосистем, воспринимать обмен данными между устройствами бытового автомата, которому отдан мысленный приказ сварить кофе и подать его через определенное время? Разве что сумасшедший захочет попасть под постоянный и совершенно не обоснованный прессинг непонятных, шокирующих ощущений и абсолютно лишней информации.
Обращаясь к незримому собеседнику, Герберт Хайт рассказал бы, как около полувека назад множество отчаявшихся, не имеющих никаких шансов на нормальную жизнь и достойный заработок молодых людей, ложно воодушевленных «романтикой слухов» о нескольких, — Герберт мысленно усмехнулся — всего лишь нескольких состоявшихся кибрайкерах, шли на рискованные опыты по избыточной имплантации, которые практиковались в подпольных клиниках и лабораториях сектора Корпоративной Окраины.
Сколько из них выжило?
Точной статистики не знает никто. Первая волна кибрайкеров появилась в результате накопления опыта, который предполагал множество летальных исходов. Взрослый, уже сформировавший мозг отторгал избыточные импланты, ну, а если операции проходили успешно, — восставал рассудок, не способный обработать потоки информации, получаемые от не свойственных человеку органов чувств.
Если после операций по избыточному имплантированию выживало хотя бы тридцать процентов пациентов, — это считалось удачей, если из числа удачно имплантированных один или два человека сохраняли рассудок, то нейрохирург, добившийся подобного результата, становился знаменит (в узком кругу, разумеется).
Да, первые кибрайкеры были отчаянными парнями, после всего пережитого вряд ли в реальном мире оставалось что-то, способное их испугать. Ну, а в киберпространстве они чувствовали себя как дома, ведь изменившаяся психика позволяла им в буквальном смысле «растворяться в сети», отождествлять ее локальные участки с частицей собственного сознания, придавать форму и смысл незримым каналам обмена данными, они научились адаптировать виртуальность «под себя», — для проникновения в киберпространство и манипуляций с ним, кибрайкерам не требовалось никакого дополнительного оборудования кроме собственных имплантов и оснащенных уникальными чипами кибермодулей, которые они изготавливали и программировали сами.