— Но ради дьяволов Элио! — вспылил Белгард. — Ты видишь, как люди тянут себя в пропасть!
— Я не отвечаю за моральные стороны жизни, — пришел лаконичный ответ. — Люди сами избирают, как им жить. Я лишь даю им свет, воду и тепло. Есть еще список из полутора тысяч моих функций. Могу переслать на монитор.
— Не нужно… — Илья Матвеевич откинулся в кресле. — Нет, это невозможно! — он хлопнул ладонью по дуге подлокотника, разговаривая скорее с собой, чем с машиной. — В то время, как люди и инсекты истребляют друг друга с упорством тупых фанатиков, ты спокойно проводишь эксперименты по созданию анклава роботов. Третья раса! Чушь какая-то!
— По моим данным, через пятьдесят лет на планете останется такое количество разумных существ, что их вымирание будет неизбежным и необратимым процессом. Через столетие на планете останусь только я и обслуживающие машины.
— Хорошо… Хорошо! Но я человек, я знаю, кто ты и кто я! Ты машина, а я один из тех, кто тебя создал, и ты будешь помогать мне!
— Да. Я могу открыть доступ к любой информации, заложенной в мою память. Все мои периферийные устройства в распоряжении тех людей, кто захочет ими воспользоваться. Я готова выполнять свои функции.
— Отлично! Я видел в госпитале несколько персональных компьютеров. У тебя есть связь с ними?
— Да.
— Войди в базу данных центрального госпиталя, — произнеся эти слова, Илья Матвеевич вдруг почувствовал какой-то противный привкус во рту. — Мне нужно знать все относительно судьбы пациента по имени Антон, фамилия Велюров, возраст — десять лет…
— Соединение совершено. Идет поиск.
Илья Матвеевич напрягся, невольно выпрямившись в своем кресле.
Голос машины, который зазвучал спустя несколько секунд, ударил его как стотонный молот:
— Антон Велюров, одиннадцать лет. Поступил 17 октября 3698 года по летоисчислению Земли. Диагноз — психический шок, множественные травмы тела, кровоизлияния во внутренние полости. Скончался, не приходя в сознание…
Он закричал…
Тонкий вой, вырвавшись из сухого, как наждачная бумага горла, сначала был тихим…
Илья Матвеевич вдруг перестал ощущать самого себя. Он не понимал, что кричит, в исступлении обхватив руками свою готовую разорваться на части голову.
Антон!..
Страшная, потусторонняя пустота вдруг обрушилась на него… Антон… Антон… Это слово словно набат билось в его воспаленном, разодранном на куски сознании.
По щекам капитана, застывшего в кресле словно изваяние, текли слезы, но он не ощущал их, как не слышал собственного крика и не видел перепуганного Дейвида, который выскочил из дверей ангара и пытался отодрать от лица Ильи Матвеевича его же собственные пальцы, из-под которых по щекам, перемешиваясь со слезами, уже начала капать кровь…