Транспорт до Везелвула (Ливадный) - страница 64

— Сказать честно, док? — спросил он, чуть приоткрыв забрало своего гермошлема.

Гентри нервно кивнул. Сквозь прозрачное лицевое забрало было видно, как он машинально покусывает растрескавшиеся губы.

Щеки Николая обжег ледяной ветер. Он несколько раз судорожно вдохнул, пытаясь убедить свой организм, что тут есть кислород. Дышал же чем-то Ваби, да и пес, который с готовностью откликнулся на кличку Черч, тоже страдал больше от холода, чем от недостатка кислорода. Николай похлопал себя по колену, и Черч тут же втиснулся меж его ног, дрожа всем телом и пытаясь урвать хоть частичку человеческого тепла.

Тут уж Николай ничего не мог поделать — если на Ваби с неимоверным трудом и пререканиями удалось напялить подходящий по размеру скафандр, то для пса не нашлось ничего, кроме терможилета, который работал от батареек и смотрелся на лохматой отощавшей собаке весьма комично…

— Я не знаю, док, — ответил Николай на заданный ему вопрос. — Спроси у Ваби, он наш проводник.

Услышав свое имя, карлик повернул голову. Если он и смирился со скафандром, то герметизировать забрало и дышать автономным запасом воздуха он отказался наотрез. Теперь из-под стального обода открытого гермошлема, который был слишком велик для головы карлика, на Николая и Фрамера смотрели серые, с красной поволокой глаза. Кожа Ваби имела едва уловимый голубоватый оттенок и наводила на неприятные ассоциации.

— Скоро!.. — отрывисто и как всегда односложно произнес он. — Беда… Ваби дошел… Холодно. Вода, как стекло. Деревья — стекло. Люди — стекло…

Последняя фраза сильно не понравилась Николаю. Он достал сигарету и прикурил. Гентри с вожделением посмотрел на сизый, уносимый порывами ветра дымок, но, несмотря на дикое желание курить, так и не решился открыть забрало.

Похоже, что карлик вел их к какому-то поселению, изолированному в отравленных и насквозь радиоактивных болотах. Ваби был прямодушен и, судя по всему, ожидал от них какого-то чуда…

Откровенно говоря, Николай побаивался того момента, когда они достигнут конечной цели своего тридцатикилометрового марш-броска. Он не был богом и не умел творить чудеса.

Черч, уткнувшийся в колени, перестал дрожать и засопел.

Николай отшвырнул окурок, потрепал собаку по заледеневшей холке и встал.

— Пошли, — коротко бросил он карлику, прежде чем закрыть забрало шлема.

Небольшой отряд тронулся в путь.

Они шли по заснеженной целине, пробираясь по занесенным сугробами пригоркам, покрытым редкой порослью кустов и деревьев, чьи кривые, прихотливо изогнутые ветви действительно казались стеклянными и ломались с нежным мелодичным звоном при каждом неосторожном прикосновении.