И вот сейчас, обрадованная встречей, Гюляр трещала без умолку, торопясь выложить кучу событий, уместившихся в десять минувших лет.
— Муса защитился… Помнишь Мусу — он все хвастал, что раскопает какой-то город на месте древней Бактрии. Знаешь, раскопал! А Зейнал-муаллим умер, бедный, вся школа хоронила. Я? Проектируем с группой жилой квартал за Зыхом. Измучилась. Скальный ландшафт… У Диляры двойняшки… В прошлом году отмечали десятилетие окончания школы. Так здорово! Почти весь класс… Я тебе звонила, звонила… Все время нарывалась на твоего этого… — Она тараторила, стреляя по сторонам темными, как слива, глазами, весело звякали тонкие серебряные обручи на смуглом запястье. — Так тороплюсь. На пляж с ночевкой собираемся. Джавад палатку достал. Сын уверяет, что в этот раз угостят меня шамайкой. А ты, ты как? Дети здоровы? Работаешь? Что с тобой? Я что-то такое слышала… Не помню, кто сказал…
Гаранфил смахнула набежавшие слезы:
— Горе у меня. Десять лет пробежали, как один год. Дети… Магеррам такой муж, такой отец… Как я без него буду…
Гюляр вдруг рассмеялась:
— Хватит, Гаранфил, я тебя умоляю! Господи, да как ты можешь? Такого урода, как твой Магеррам, второго не найти! Как говорится: кто найдет обрадуется, а потеряет — еще больше обрадуется. А какие ребята по тебе сохли!
— Что? Как ты можешь? Да ты знаешь… — Гаранфил как порывом ветра качнуло, вцепилась рукой в тонкий ствол акации.
— Знаю. Все знают. Купил он тебя, дуру наивную. Ну, не сердись, не сердись. Знаешь мой характер, не могу душой кривить. Да еще с тобой. — Она улыбнулась подруге. — А ты еще красивей стала. А он, твой Магеррам… Знаешь, на кого он похож?
— Довольно, Гюляр. Каким бы он ни был, мне хорошо с ним. Это мой муж. И прошу тебя…
Гюляр пожала плечом, посмотрела на часики.
— Как знаешь… «Это мой муж… Это мой муж»! Айяй! Сокровище какое. Да открой глаза, спящая красавица! Оглянись вокруг! Совсем ослепла, что ли? — Гюляр покрутила коротко стриженной головой. — Ай, мой троллейбус! Ну… Я побежала. Привет!
Она перекинула через плечо изящную сумочку и, стуча каблучками, побежала к остановке. Не сказала как раньше: «давай встретимся» или «позвони мне, выберись как-нибудь в гости». «Привет» — и все. Как отрезала.
«Такого урода, как твой Магеррам…»
Магеррам урод?.. Нет, она знала, что красавцем мужа не назовешь. Не было у него таких широких плеч, густых, вьющихся волос, как… как у этого негодяя Биландарлы. С кем еще могла она сравнить мужа? В их доме почти никто не бывал, тем более мужчины. Очень редко приглашались далекие родственники — на семейные праздники или по случаю рождения детей. В основном все люди пожилые, солидные. Занятая детьми, приготовлением закусок, она их не рассматривала. Ей и в голову не приходило. И потом, когда Магеррам надевал свой новый костюм, шляпу… Дома у него была широкая, теплая куртка со стегаными бортами… Даже горб был не очень заметен. Он казался ей таким внушительным… Так ласково и добро относился к ней. Нет, нет, может быть, Гюляр, насмешница и болтушка, просто завидует ей?