Только с наступлением темноты опустел двор, Гаранфил с трудом уложила детей, и наконец они остались втроем — Магеррам, Гаранфил и тетушка Бильгеис. Поговорили о здоровье, о быстро пролетевшем времени, о крыше, которая кое-где протекает в дождливые дни.
— Что? Наши часы стоят? — как-то нервно спросил Магеррам, заметив неподвижный маятник.
— Они остановились вскоре, как тебя… как ты ушел, — Гаранфил небрежно махнула рукой.
Бильгеис поднялась, посмотрела на свои старые, удивительно точные часики фирмы «Победа».
— Пойду. Вернулся хозяин в дом… Пора и мне в своем доме зажечь свет.
Она поправила темную косынку, не сводя напряженного взгляда с огромных, старинного дерева часов. Уж она-то знала, как они «остановились»… Была одна страшная ночь, вскоре после того тяжкого разговора с дочерью… «Почему ты отдала меня замуж?». Бильгеис, спавшая в детской, проснулась от шума, выскочила босая в гостиную, включила свет. Гаранфил металась по комнате как одержимая, выдвигала ящики, рылась в каких-то коробках.
— Что случилось? Что ты ищешь?
— Ключ! Ключ! Ключ! — твердила Гаранфил. — Я не могу больше! Когда в доме темно, эти часы напоминают мне гроб. Гроб, прислоненный к стене. Он считает минуты моей жизни. И еще звонит, проклятый!
Бильгеис с ужасом смотрела на дочь. Бедная столько пережила, что, наверное…
— Если я не найду ключ, я их разобью сейчас топором.
Ключ нашелся в серванте. Подставив стул, Гаранфил открыла массивную дверку и крутила, крутила ключом, пока внутри часов что-то не лопнуло с долгим, звенящим стоном. Потом она выключила свет, как будто в комнате никого, кроме нее, не было и, как слепая натыкаясь на стулья, ушла в спальню.
А теперь говорит, что они «остановились»…
— Нет, нет, мама, не уходи! — нехорошим, больным каким-то голосом сказала Гаранфил.
— Не сбежит твой дом, оставайся, — вяло поддержал жену Магеррам.
Тетушка Бильгеис сунула в авоську свои домашние шлепанцы.
— Мама, да буду я твоей жертвой… Хоть на эту ночь. Я прошу.
— Нет, нет, дочка. Когда ты была одна — понятно. Сейчас все твое при тебе — дом, дети, муж. А завтра вы приедете ко мне и постепенно начнете перевозить свои вещи. Ну, не капризничай, Гаранфил.
Бильгеис обулась в лакированные без каблуков туфли, поцеловала на прощание своего любимчика Маиса и пошла.
— Мама, не уходи, — шепотом попросила Гаранфил, когда они вышли во двор.
— Да что с тобой, доченька? А-а-а, отвыкла от мужа, застеснялась? Ничего, ничего, обойдется. Как я сразу не догадалась? Три года ведь прошло. Можно сказать, молодожены вы теперь…
— Ох, мама…