Появилось дуло пистолета, а следом за ним и тот, кто держал его.
– Доброе утро, – сказал человек на французском.
– Тьерри, – пробормотала Линетт.
Голос ее был каким-то странным: тусклым, лишенным какой бы то ни было эмоциональной окраски.
Тьерри переступил через лежащее на полу тело и вышел в коридор.
– Вы не Куинн, – скривившись, рявкнул он.
Эддингтон провел ладонью по шелковому камзолу цвета корицы и с улыбкой сказал:
– Ты прав, приятель. Я не Куинн.
Маргарита вошла в дом Соланж рука об руку с дочерью. Де Гренье замыкал шествие. Он нес саквояж с письмами, адресованными Дежардану и написанными Эспри. У Маргариты при одной мысли об этом человеке начиналась нервная дрожь. Подумать только, из-за него она лишилась дочери на целых два года. Два года черной тоски, которые она смогла пережить только благодаря любви к Линетт.
– Сюда, малышка, – сказала она Лизетт, направляя ее к винтовой лестнице. – После того как ты устроишься, я хочу, чтобы ты рассказала мне о мистере Джеймсе.
– Конечно, маман, – пробормотала Лизетт.
Глаза у нее казались огромными на бледном лице. Рука, лежащая в руке Маргариты, мелко дрожала, и эти явные проявления тревоги и страха надрывали Маргарите сердце. Обняв Лизетт за плечи, Маргарита поцеловала ее в лоб.
– Вот спальня Линетт, – сказала она, когда они поднялись на второй этаж.
Они вошли и обнаружили комнату в том же чудовищном беспорядке, в котором оставила ее Линетт, которая, как всегда, должна была перемерить все свои наряды, прежде чем выбрать, что надеть.
– Сели? – позвала Маргарита, отпустив Лизетт.
Горничная не откликалась, и Маргарита отправилась на поиски. Ни в будуаре, ни в главной гостиной она ее не нашла.
– Подожди минутку, – сказала она Лизетт, нахмурившись. – Может быть, она у меня в комнате. Должна признаться, я тоже очень нервничала перед встречей с тобой и оставила примерно такой же беспорядок.
Лизетт кивнула и следом за матерью через коридор прошла в ее спальню. Комната матери тоже была в беспорядке: платья и белье валялись на кровати, висели на стульях.
– Сели?
Не в привычках Сели было оставлять такой беспорядок. Маргарита начала волноваться и уже почти бегом бросилась в будуар. Она влетела в открытую дверь и резко остановилась, зажав ладонью рот, чтобы приглушить крик ужаса.
Сели лежала на полу, уставившись мертвыми глазами в потолок. Вокруг посиневших губ ее была пена. В одной руке она сжимала ворох бумаги, в другой – сургучную печать.
– Сели! – Маргарита всхлипывала от ужаса и горя.
Страх ледяными щупальцами опутал ее, обездвижил. Холод проник внутрь, в живот, в сердце… Ее била дрожь.