Громыханье голосов улеглось (так выбившийся из сил ветер ложится на волну пшеницы и клонит ее долу), в недозревшую тишину всверлился девичье-тонкий голос Кривошлыкова:
— Долой Каледина! Да здравствует казачий Военно-революционный комитет!
Толпа застонала. В тяжелый, хлещущий по ушам жгут скрутились слитные раскатистые крики одобрения. Кривошлыков остался стоять с поднятой рукой. Пальцы на ней, как листья на черенках, меленько дрожали. Едва лишь, немея, простерся оглушительный рев, — так же тонко, заливисто и голосисто, как на травле волка, Кривошлыков крикнул:
— Предлагаю избрать из своей среды казачий Военно-революционный комитет! Ему поручить вести борьбу с Калединым и органи…
— Га-а-а-а-а!.. — снарядным взрывом лопнул крик. Осколками посыпались с потолка куски отвалившейся штукатурки.
Начались выборы членов ревкома. Незначительная часть казаков, руководимая выступавшим делегатом 44-го полка и другими, продолжала настаивать на мирном улаживании конфликта с войсковым правительством, но большинство присутствовавших на съезде уже не поддерживало их; казаки взбугрились, выслушав приказ Каледина об их аресте, — настаивали на активном противодействии Новочеркасску.
Григорий не дождался конца выборов — его срочно вытребовали в штаб полка. Уходя, попросил Христоню и Ивана Алексеевича:
— Как кончится, — идите домой ко мне. Любопытно — кто пройдет в члены.
Иван Алексеевич вернулся ночью.
— Подтелков — председателем, Кривошлыков — секретарем! — с порога заявил он.
— Члены?
— Там и Лагутин Иван и Головачев, Минаев, Кудинов, ишо какие-то.
— А Христан где же? — спросил Григорий.
— Он с казаками направился каменские власти арестовывать. Распалился казак, плюнь на него — зашипит. Беда!
Христоня вернулся на рассвете. Долго сопел, разуваясь, бурчал что-то вполголоса. Григорий зажег лампу, — увидел на побуревшем лице его кровь и огнестрельную царапину выше лба.
— Кто это тебя?.. Перевязать? Я зараз… погоди, вот бинт найду, — вскочил с кровати, разыскал марлю и бинт.
— Заго́ится, как на собаке, — урчал Христоня. — Это меня, стал-быть, воинский начальник скобленул с нагана. Пришли к нему, как гости, с парадного, а он зачал обороняться. Ишо одного казака ранил. Хотел душу с него, стал-быть, вынуть: поглядеть, какая она из себя офицерская душа, — казаки не свелели, а то бы я его пошшупал… Уж пошшупал бы до болятки!
IX
На другой день в Каменскую прибыл, по приказу Каледина, 10-й Донской казачий полк, с целью ареста всех участников съезда и обезоружения наиболее революционных казачьих частей.
На станции в это время был митинг. Огромнейшая толпа казаков бурлила, по-разному реагируя на речь оратора.