– Ранение в руку, саблей, но я потерял много крови и не восстановился до конца. Думаю, что оперировать не смогу еще дней десять, ощущаю вялость в руке и нет силы в пальцах.
– Извините, я не знал, выглядите вы здоровым. Надо же – сто лет! Вы не шутите надо мной?
– Если хотите, мсье, я могу рассказать подробности моего знакомства с Амбруазом и ход той операции.
– Нет, нет, я не сомневаюсь в ваших словах, но сто лет?!
Жильбер закатил глаза и упал в кресло.
Дальше пошел уже чисто медицинский разговор – чем обезболиваете, как обеззараживаете, чем шьете?
Разговор затянулся надолго, наконец Жильбер спохватился.
– Вы, наверное, голодны. Ах, я совсем заболтался, даже не угостил гостя, а раненому надо кушать!
Я прервал Жильбера:
– Это вы меня извините, мне пора, с вашего позволения, увидимся завтра.
– Да, да, с нетерпением буду ожидать.
Жильбер вскочил с кресла, обежал стол и долго тряс руку. В гостиницу я вернулся с хорошим настроением, мы с Нормой плотно поужинали, запив бургундским.
Наутро, часов в десять, я уже подходил к Сорбонне. Тут и там проходили студиозусы, – чувствовалось учебное заведение, слышалась разноязыкая речь. Эх, когда у нас на Руси будет то же самое, одна надежда на Петра.
На кафедре никого не было, по крайней мере, мне так показалось, – открыл одну дверь – пусто, другая заперта, за третьей – снова никого. Да во сколько же здесь начинаются занятия? За дальней дверью послышались голоса; я подошел, тихонько приоткрыл дверь. У секционного мраморного стола стоял в клеенчатом фартуке Жильбер. На столе лежал труп, во внутренностях которого Жильбер ковырялся инструментами. Вокруг стола стояли студенты. Они внимательно наблюдали за учителем. Я прикрыл дверь и подошел. Жильбер объяснял занятие на латинском. Это универсальный медицинский язык, вроде эсперанто. Постояв незамеченным, я присматривался. Насколько я понял, тема была – удаление селезенки при ранениях. Густо пахло формалином. О, этот запах, его помнят всю жизнь все врачи. Пару небольших ошибок я обнаружил, постарался тактичней их объяснить. И студенты, и Жильбер со вниманием их выслушали. Жильбер меня представил – хирург из Московии – Юрий Кожин. О моем возрасте и о наших отношениях с Амбруазом он благоразумно умолчал. Жильбер, пользуясь моментом, попросил показать на трупе какую-либо операцию. Что я знал лучше всего? Конечно, урологию. Я решил показать удаление почки, попросив двух студентов поассистировать. Так будет лучше – в случае ошибок их можно поправить, не ущемляя достоинства их учителя – Жильбера. Я делал и одновременно рассказывал. Через полчаса учебная операция была завершена. Студенты зааплодировали.