— Мама? — Лириа удивленно смотрела на королеву, которая очень редко посещала этот пруд Забвения.
— Кого ты звала? — тихо спросила Арвиала.
— Лиин. — так же тихо ответила светлая.
— И как?
— Сама посмотри. Может быть она отзовется тебе?
Королева покачала головой.
— Кого ты пытаешься обмануть?
— Но ведь не черное же!
— Все равно, девочка. Красная кровь там, где должна быть хрустальной чистоты вода… Лиин если не умерла, то умирает сейчас.
— Этого не может быть.
— Может, дитя. — Королева прятала глаза, полные слез. Темная эльфийка была бичом всего дворца, но она была настоящая, очень правильная, честная. А ее любовь к старшей сестре удивляла и восхищала всех. — Смирись, Лириа. Ты ее больше не увидишь!
— Нет! Я не хочу в это верить! — Лириа взглянула в чашу с водой и позвала еще раз. — Лиин!
Чаша дрогнула, покрылась легкой сеточкой росы и вдруг прозрачная вода раскололась, забурлила и, стремительно замерзая, превратилась в черный лед.
— Нет, — принцесса покачала головой и упала.
— Стража! — позвала королева, наклоняясь над дочерью. Можно было решить, что она — спокойна и хладнокровна, но нечаянному наблюдателю крошечная слезинка, скатившаяся по бархатной щеке, многое сказала.
Дальше Ник смотреть не стал. Он уже понял, что за странная чаша была в руках у его девушки. Древний обряд связывал новорожденных детей и семью. Тогда же возникал артефакт, который отражал состояние того, кто пролил свою кровь.
«Значит, Лиин, уже нет?» — мелькнула мысль. — «Ведь вода стала черным льдом».
Но верить в уже очевидное все равно не хотелось. Ник взял шар, обхватил его руками и позвал.
— Лина!
Шар дрогнул, в нем отразились стремительные завихрения линий, и все пропало. Простая безделушка лежала в руках молодого мага. Артефакт молчал, так и не отозвавшись ни на имя Лиин, ни на Эстелу. Он остался пустым даже при поиске того заклинания, которым Ник закрывал наемницу. Все было тщетно.
Молодой маг тяжело поднялся на ноги, посмотрел вниз, не желая верить в то, что ему открылось, убрал камень и упал на кровать, посмотрел в потолок. По щеке скатилась одинокая слеза, последняя дань уверенной и обаятельной девушке.
А потом неожиданно тяжелое забытье приняло парня.
Он очнулся уже в знакомом ему лесу. Бог-судья стоял у беседки, глядя вниз.
— Иди сюда, Ник, — позвал он.
Парень подошел ближе. Они стояли на высокой скале, а под ними проплывали облака.
— Ты уже знаешь?
— Про напарницу?
— Значит, уже знаешь, — подытожил бог. — А я думал, как тебе сказать. Ведь надо же было ей так попасться к некромагу, зачем она к нему полезла!