Леонардо тем временем подошел к двери на полозьях и откатил ее в сторону. Он был вооружен револьвером, тогда как больший страх нагонял Кимби, прикрывающий товарища; с «анакондой», которую он держал двумя руками, он был похож на обгоревшего терминатора. Лео спустил курок ружья, стреляя вверх. Люди в салоне содрогнулись; кто-то закашлялся от пороховых газов, которые потянуло в салон сквозняком.
— Выходим по одному, — распорядился Кимби, готовый выстрелить и по команде более искушенного товарища, и самостоятельно. — На обочину. Ложись! Руки за голову!
Он все же не сумел перебороть накатившего на него искушения и нажал на спусковой крючок револьвера. Обычно пистолет дергает вверх больше силой возвратной пружины и массой затвора, нежели отдачи, а тут воедино слились обе силы, и Кимби едва не выпустил «анаконду» из рук.
Последним к пассажирам автобуса, следующего в Нджамену, примкнул водитель. Мамбо заняла его место и заехала далеко за обочину, насколько позволял податливый песок. Теперь фары светили точно на застрявший «Пежо». Она лишь раз, и то коротко, глянула в противоположном направлении. Никто, если он в здравом уме, не остановится, наоборот, — прибавит газу. Бесчинств на здешних дорогах хватало. Но всегда находился простак, как водитель этого микроавтобуса, «на которого не нужен нож».
Мамбо решала задачу с двумя неизвестными: можно сесть за руль этого автобуса, а можно при помощи пассажиров откопать джип, в котором она была уверена, как в себе самой. Прошла минута, и жрица, повернувшись к Леонардо, кивком головы отдала распоряжение. Тот понял ее с полкивка и, подняв людей, велел им двигаться к застрявшей машине. Пассажиров набралось тринадцать человек — в основном женщины от двадцати до сорока лет; мужчин насчитывалось четверо.
С ружьем в руках и «спецназовским гримом» на лице Мамбо была страшнее судной ночи. Она вколачивала слова в каждую голову, хотя не повышала голоса. Она олицетворяла смерть, хотя говорила только о жизни. «Вы останетесь живы, если…» «Никто вас и пальцем не тронет, если…» Но могла построить речь и по-другому: «Вы умрете, если…» Она умела обращаться с людьми, умела управлять толпой — словно наделяя ее разумом.
— Чего я хочу? — продолжала она. — Хочу увидеть джип на дороге, и все.
Она подумала об удаче, провожая глазами обезумевших от счастья, как ей показалось, людей. Но если бы они остановили машину с одним водителем, то забрали бы ее, бросив «Пежо» на произвол судьбы. И плохое прошлое теперь можно забыть и жить приемлемым настоящим.
Мамбо выглядела охранником на каменоломне. Она стояла на гребне дюны и не шелохнулась, даже когда ее нескромно ощупывал свет фар очередного автомобиля, — с ружьем и вздыбившимися волосами; у ее ног земляными червями копошились арестанты. Они откопали полмашины, и кое-кто из них начал перебрасываться шутками.