Прошло пять, десять минут. Наконец Живнов отреагировал на предложение товарища:
— Ты рехнулся!
— Я только предложил, а решать тебе.
— Я стреляю хорошо…
— Понятно. Ты хочешь сказать, что думать за нас должен Нико. — Катала махнул рукой в сторону поселка. — Да у него мозги посереют от зависти, когда он увидит работу моей мысли. — С этими мыслями он постучал себя по голове. — Ну что, Жевун, согласен? Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
— Дашь машину? — спросил Николаев, закончив телефонный разговор с Каталиным.
— Уезжаешь уже? — рассмеялся Вергельд. Но тут же посерьезнел. — Что приключилось с твоими парнями? Впрочем, можешь не отвечать. Люди Ибрагима нашли вас.
— Точно. Так как насчет транспорта? Нужно съездить на перекресток и посмотреть что к чему.
— Теперь ты говоришь не как адвокат — как следователь, — заметил Вергельд. — Но если бы сам не попросил об этом, я бы настоял. Перестрелка в моем районе — вещь из ряда вон выходящая. Если только не я начинаю палить. Поедем вместе, — настоял Юлий, вставая из-за стола и надевая панаму. — Возьмем с собой десяток отборных головорезов.
— Это обязательно?
— Султан мог разбить погоню на два этапа, — пояснил он.
Они провели вместе около получаса. Сказать, что нашли общий язык, значит, ничего не сказать. В любом другом месте, в любой европейской стране адвокат показался бы Вергельду заурядным человеком. Его не смутила даже приличная по африканским меркам сумма в двести тысяч долларов, которую Вергельд запросил за переброску девочки в Эстонию. Словно был готов к тому, чтобы остаться в Африке белым среди черных, тогда как черная девочка отправлялась к белым. Превратности судьбы… В ушах все еще стоял до некоторой степени обреченный голос Николаева: «Значит, нас ты на борт взять не сможешь?» Что мог ответить Вергельд? Он и так рисковал, идя на поводу у Вивьен, исполняя ее прихоть. Зачем ему рисковать вдвойне? И он ответил: «При всем желании — нет».
Они вышли из палатки. Вергельд глянул на огромное красное солнце, которое неуклонно клонилось к закату, будто падало с плато на равнину. И уже на свежем воздухе разоткровенничался.
— Мне плевать на местных вождей. Они дают зарабатывать мне? Не мешают мне этого делать? Это даже не смешно. — Он развел руками, как будто приглашал адвоката посчитать по головам его боевиков, медперсонал, местных жителей. — Это мы не даем вождям, их женам и наложницам сдохнуть с голоду. Без наших денег из их членов не брызнула бы даже моча, не говоря уже о сперме.
Он махнул рукой, подзывая раздетого по пояс громилу, в руках которого автомат Калашникова виделся игрушечным.