То, что показывал наставник, было… непривычным, чуждым… завораживающим и красивым… непонятным… или нет, понятным. Вот только… если все это действительно работает так, как выглядит… есть ли от этого хоть какая-то защита?
— Я тоже должен умереть, раз я это увидел? — безразлично спросил Эрик.
— Ты?! — удивился Шарц. — Ты должен это освоить И передать своим детям и внукам! Потом можешь умирать. Разрешаю.
«Детям и внукам? Да ты никак врешь, наставник? Ведь не может же быть, чтобы… или все-таки…»
— Ну, что тебе еще показать? — спросил наставник. — Олбарийскую школу? Марлецийскую? Фаласскую?
— Столько сразу я не запомню, — запротестовал Эрик.
— И не освоишь, — кивнул Шарц. — На один «алмазный кулак» у нас с тобой уйдет с полгода, а то и год, если все как следует делать. А кое-как гномы никогда не делают.
— Я понял, наставник, — промолвил Эрик. — Я не совершу предательства, показав вам то, что вы и без меня знаете.
— Давай, Эрик. — Шарц поднял со снега кафтан и, отряхнув, надел его.
Сбросив свой кафтан, Эрик встал в основную стойку. И хотя вокруг был снег, ночь глядела звездами, бросал жаркие багровые блики зажженный наставником костер — под ногами словно бы вновь оказались теплые вытертые доски маленького тренировочного зала, где когда-то давным-давно, тысячу лет назад, его рука впервые провела кинжалом незримую черту, перечеркивая чье-то чужое дыхание, обрывая жизнь…
Пространства не было, а время… время текло вспять. Грохотало могучей весенней рекой, ломающей лед.
Он нападал и защищался, атаковал и переходил к обороне, дразнил противника ложными слабостями своей защиты, искушал притворными ошибками, изводил хитроумными выпадами, а потом завершал дело стремительной атакой из какого-нибудь сложного положения. Он был словно клинок в умелых, опытных руках. Это ничего, что те руки в конце концов его продали. Ведь это было потом. Позже. А сейчас, когда никакого «потом» еще нет, легкое серебристое пламя смерти пляшет среди пустоты, и его незримые противники погибают один за другим.
Один… другой… третий… незримые трупы валились под ноги, главное — не забывать их перешагивать, а то ведь споткнешься и вражья сталь найдет твое сердце. Впрочем, это ведь невозможно — споткнуться. Никто не учил тебя спотыкаться. Ты просто не знаешь, как это делается…
Так было до тех пор, пока он не представил своим противником проклятого гнома, своего нового учителя. Он так и не понял, как тот оказался у его левого локтя — так внезапно, так невозможно близко. Он шатнулся прочь, выгибаясь в невероятном движении, силясь уберечься от неминуемого удара, но чудовищный гном был уже там, куда рвалось в жажде спасения тело. Плечо занемело от жуткого удара о незримую вражескую плоть.