– Вы все это время были очень добры ко мне, мадемуазель, – ответила Жанна. – Вы помогали мне, вы занимались такой рутинной работой для меня, которую ни одна бы молодая леди на вашем месте не взяла бы на себя. Если вы хотите быть хорошенькой на этой вечеринке, тогда наденьте платье.
– О, Жанна, неужели вы действительно его мне даете?
Она завороженно посмотрела на красивое блестящее платье. Оно было как раз таким, о котором она мечтала. Элоэ представила выражение лица Дикса, когда он ее увидит, она была уверена, что в таком платье ему не стыдно будет представить ее своим друзьям.
– Ну, конечно, я его даю вам. Примерьте его. Если потребуются небольшие изменения, то у меня есть масса времени, чтобы что-то переделать.
Элоэ сняла свое ситцевое платье, и Жанна помогла ей надеть голубое. Оно плотно облегало ее в груди, подчеркивая ее изящную форму, а ее фигура оказалась к тому же лучше, чем думала сама Элоэ. Короткие маленькие рукава скользили по плечам, а жесткий синий бархатный ремень на талии был украшен вышивкой из блесток и крошечных бриллиантиков. И, однако, сама юбка, которую делали пышной туго накрахмаленные шелковые нижние юбки, соблазнительно зашелестела, когда она на цыпочках прошлась по комнате к высокому зеркалу, висевшему на стене.
– Как красиво! Безумно красиво! – воскликнула она. – Вы совершенно уверены, Жанна, что хотите дать мне его надеть на вечер?
– Я хочу, чтобы вы его надели. Теперь вы выглядите так, как и должны выглядеть – принцессой.
– Золушка, вот что вы хотели сказать. А вы действительно моя сказочная добрая фея. Меня угнетала мысль о том, что мне придется надеть старое черное платье, но у меня ничего больше нет. А теперь я себя чувствую совсем другой. Совершенно, совершенно другой.
– Это просто то, что делает с женщиной одежда. Настоящая одежда.
Элоэ со страхом подумала про себя, что Дикс может ожидать от нее, чтобы она всегда носила эту, «настоящую», одежду. Он был француз. Он знает то, что никогда не приходит в голову англичанам, не только, как много значит одежда для женщины, но и как сильно она может ее преобразить.
Бессмысленно было лицемерить, она действительно выглядела по-иному, потому что была хорошо одета.
Но тут, даже при мысли о будущем, в ней заговорило ее холодное, логическое «Я», которое выдвинуло ряд горьких вопросов: «А как ты собираешься платить за эту новую одежду? Как Дикс будет платить за нее? Откуда будут поступать эти деньги?»
Ее терзали эти вопросы, возникая как бы из какого-то ужасного кошмара, чтобы преследовать и злобно дразнить ее своими гнусными намеками. Она решительно от них отмахнулась.