Стефи надела на морду мангуста коническую марлевую маску и завязала тесемки на затылке Мэнни.
— Эйнджел, вы умеете обращаться с этой штуковиной?
Эйнджел снова кивнула, и Мэнни приглушенно пробормотал сквозь маску нечто вроде «Не удивительно».
— В руку, — сказал он погромче.
Эйнджел закатала правый рукав Ногаровой рубашки, ловко вонзила иглу чуть пониже локтя и ввела препарат. Перед глазами Ногара все поплыло, и он снова погрузился в небытие.
Медленно приходя в себя после наркоза и еще не вспомнив, где он находится, Ногар первым делом воззвал к пинковскому богу — в которого не верил, — чтобы тот избавил его от пробуждения в госпитале.
Господь внял молитве безбожника — принюхиваясь, Ногар не учуял вони дезинфектантов. Он унюхал другие запахи — сильный запах алкоголя, слабый медно-ржавый привкус собственной крови и сухой пыльный запах старой одежды и бумаги.
И где-то совсем рядом комбинированный аромат роз и дымящегося костра. Ногар открыл глаза. Он лежал на чердаке, в своей старой комнате, в которой должно было быть жарче, чем в аду. Однако громкое жужжание и легкий бриз, шевеливший его усы, подсказали тигру, что древний вентилятор все еще находится в рабочем состоянии и оказывает достойное сопротивление душной атмосфере тесного помещения.
Ногар скосил глаза влево. Стефи Вейр сладко спала на изодранном чьими-то когтями кресле-кровати, почти рядом с его диваном. Он окинул комнату взглядом и мысленно поблагодарил Мэнни за отсутствие излишней сентиментальности. Стул и диван, на котором возлежал Ногар, были, похоже, единственными предметами, оставшимися от прежней меблировки. Мэнни превратил чердак в последнюю гавань для пустых картонных коробок, старых чемоданов и еще более старой одежды.
Взгляд Ногара остановился на маленьком журнальном столике. Ага, вот еще одно напоминание о прошлом. Несмотря на то, что прошло уже более десятка лет с тех пор, как он был здесь в последний раз, Раджастану казалось, что он может вспомнить каждую царапину на столе, к которому была прикреплена все та же настольная лампа с проводом, обмотанным в трех или четырех местах изолентой.
Небольшой фотографический портрет Орай в дешевой покрашенной золотистой краской рамке стоял тут же, у лампы. «Позолота» шелушилась, обнажая ржавые пятна, усеивающие серый металл под краской. Стекло, покрывающее фотографию, помутнело от пыли, и в полумраке Ногар едва различал черты лица на портрете.
Раджастан сел на край дивана, осторожно свесив ноги на пол, — правое бедро запротестовало, но не очень сильно — и включил лампу, которая, к его удивлению, зажглась. Теперь он смог получше разглядеть портрет. Тигрица была в боевом облачении, но без оружия. В руке она держала край полотнища флага США. Другой край держал ее друг, однополчанин. На заднем плане виднелись Статуя Свободы и очертания небоскребов Манхэттена на фоне голубого неба. Орай и ее друг, тоже тигр, широко улыбались. Слегка выцветшая подпись под портретом гласила: «Орай Раджастан. Март 2023 года, Нью-Йорк». Ногар вздохнул.