В довершение бед художник не был бездарью! Угадал если не истину — то приближение к ней, что делало портрет ещё более опасным.
Император Ираклий не выглядел — изможденное лицо воина, уставшего от битв. Видно — император более всего мечтает об окончании церемонии, и об огромном своем кресле. Толковый врач, наверное, по одним складкам на лбу диагноз поставит. А ведь сквозь драпировки пробивается расплывшаяся от водянки фигура и неестественная, болезненная поза. Император смотрит на семью, гордо и обеспокоенно. Надломленный борьбой, истомленный болезнями, умирающий царь делает последний смотр своим наследникам. Смотрит прямо перед собой? Или чуть-чуть косится на жену? Мартину-Анастасию. Его позор. Его счастье. Опору спине и посох в руках, до последнего вздоха… Походная жена, сдуру награжденная венцом. Злая мачеха старшему сыну. Та, что каждый год приносила царю по ребенку. Часто — мертвому. Господне наказание за кровосмесительный брак. Но в Анатолии, под персидскими саблями, они об этом не думали. Положение казалось безнадёжным, да что там — страна и вправду была обречена. Племянница императора сбежала из гинекея на войну за честной смертью, а получила бесчестную жизнь. Но вышло, как вышло… Рядом с императрицей — родные сыновья, слабые духом и телом, но добрые и верные соправители отца.
Подальше от мачехи, поближе к отцу — старший сын. Единственный выживший от первого брака. Перенаселенная столица жестока даже к детям и внукам императоров. Констант не один — с женой и десятилетним сыном. Решительный, умный, злой. Именно такой царь нужен воюющей стране. Вот только на свете не зажился. Официальная версия: мачеха отравила.
Но как объяснить, что мачеха и братья сами короновали того, кто их свергнет? Десятилетний внук Ираклия организовал заговор не сам, нашлись амбициозные доброжелатели. После чего — убийства, отрезанные носы и языки, оскопления… Когда кровавый вихрь успокоился, на престоле сидел этот мальчишка — чуть повзрослевший внешне, и обзаведшийся пронизывающим взглядом опытного убийцы.
Впереди, маленькие и важные, закутанные в жесткие покровы с ног до головы — багрянородные базилиссы, коронованные дочери Ираклия. Сейчас они должны уже вырасти — если выжили. Огромные глаза на половину лица. Потому, что дети? Особенность художественной манеры? Или — правда?
Мог ли всесильный племянник пощадить полуродных теток? Решить, что кровосмесительное отродье — так сестер теперь приказано называть — не сможет претендовать на трон? Тем более, что их тела и без того несли печать противоестественного происхождения. Так говорили… У младшей, Августы, именно серые глаза… А какого цвета волосы, под покрывалами не видно. И — отец их короновал. Так что диадема может охватывать лоб рыжей девчонки по праву. И перед Сикамбом не самозванка, а беглая царица? Колебавшаяся между спокойной жизнью в изгнании и пурпуром. Решившаяся напомнить империи о своем существовании? Если это и самозванка… То откуда острые уши и масть красного дерева у благородной гречанки? Михаил решился: