Клирик замешкался с командой, а у Анны оказались крепкие нервы. Вместо того, чтобы отвернуть и отрываться, что можно было уже и не успеть, она подняла лошадей в галоп — и, впервые за сотни лет, боевая колесница выполнила атаку наездом. Большую часть работы выполнили лошади. Ужасных серпов на колёсах «Пантеры» не было, но ирландцам хватило копыт и крюка. Анна шарила копьём во тьме на рефлексах. Чтобы защитить лошадок. О себе она доверила позаботиться Немайн. У которой — зрячей среди слепых — были на то все шансы.
сида била обухом геологического молотка. Сказался рефлекс от встроенного умения работы булавой. Точнее, её разновидностью — брусом. Оно и верно — клевец нужен для пробития доспеха, а кольчуг на её противниках не было. Впрочем, пара ударов — и завязшую в людях и кустах колесницу догнали викинги. Меч в умелой руке — это не неподвижно закреплённый ножик серпоносной колесницы. Анна пытается развернуть упряжку. Получилось! Прощальный шарящий выпад — уже сбоку от лошадиный морд.
Зацепленный воин не был вождём или героем — но храбрецом. А ещё — молодым неумёхой. Вот и подвернулся под крюк колесничного копья. Колесница повлекла его за собой, орущего благим матом — но уже вполне мёртвого, поскольку зацепило его за живот. Клирик страшное не наблюдал — пришлось сесть на пол, заткнув уши. Наконец, кожа не выдержала… Крюк напоследок разорвал внутрености, и отпустил затихшую добычу.
Ирландцы оказались шокированы. Всё-таки это были не фении. Ну и зверство атаки сказалось. В легендах крюком всё больше цепляли за шею, красиво отрывая голову. Знатоки находили в этом некоторую эстетику. Да и не видели они в четырёхголовом монстре колесницы. Скорее, порождение хаоса ночи. Их состояние не осталось незамеченным.
— Сложить оружие!
И ещё одна стрела — для верности. В молоко! «Пантера» развернулась и была готова к новым подвигам. Почти. Тряска стала почти невыносимой. Стрела ткнулась в край щита, высунула острое жало, самую чуть не проскочив к рукам Немайн. У разбойников оружие — луки да ножи. У кого-то сорвалась рука? Кто-то выстрелил, чтобы не ослаблять тетиву напрасно? Послал стрелу наудачу, в черное молоко ночи? Или — в белую известь щита? Для них-то ни зги, ни звезды. С неба валится холодная морось. Это Камбрия, и это война в Камбрии, как она есть в этот век — тьма, неизвестность, остатки храбрости в сердце, как в кулаке… И наружное спокойствие, только голос почему-то выше, чем всегда.
— Разбегаются! Потом ловить… Гони по кругу, пусть снова собьются в кучу!
Куда гнать? Темный массив впереди — лес?