— И ты хочешь сказать, что я должна поверить в эту…, — она запнулась, словно затрудняясь подобрать слова, — эту дикую историю???
— Мать, — укоризненно сказала я. — Как было — так и рассказала.
— Денис Евгеньевич! — возмущенно повернулась она к любимому. — Хоть вы ей скажите!
— А, ей что в лоб, что по лбу, — махнул тот рукой. — Больно она меня слушает! Сказал ей — лежи в кровати, поправляйся, и не успел выйти из дома, как она тут же сбежала!
— И от чего бы ей, интересно, поправляться? — поджала мать губы. — Девка здоровая…
— Ну так вам же только что она все подробно рассказала, — терпеливо усовестил ее Дэн. — Что ее чуть не утопили, потом чуть не придушили, потом отравили и прочее — прочее. Тут никакое здоровье не выдержит.
Мать на него посмотрела долгим взглядом, после чего нахмурилась:
— А вы мне казались здравым молодым человеком. А туда же, под ее дудку пляшете!
— А кольцо обручальное у Соньки на пальце тоже я придумала???
Все-таки у меня дурной характер. Мать еще и пяти фраз не сказала, а я уж воплю как на пожаре.
— И что, вы хотите сказать, моя племянница … замужем? — запнувшись, спросила мать.
Сонька отчаянно покраснела и пискнула:
— А дядя Витя Корабельников нас уже разводит! Я же не знала ничего!
Мать помолчала, после чего решительно заявила:
— Не верю!
И треснула сухоньким кулачком по столу.
— И для кого я тут два часа распиналась? — глядя на Святошу, задумчиво вопросила я. — Мать, ты мне можешь верить. Можешь не верить. Ты меня попросила все подробно разъяснить — и я подумала, что и правда надо это сделать, все же и ты тоже пострадала. Я твою просьбу выполнила, в общем, теперь и ты мою выполни, ладно? Одну. Всего одну.
— И какую же? — с подозрением спросила она.
— Не нуди. Дай помереть спокойно.
— Я нужу? — возмутилась она. — В смысле — я не нудю! Тьфу ты! В смысле — я не нудистка!
— Правда? — подняла я бровь, от души веселясь.
— Тьфу на тебя, — рассердилась она, поджала губы и отвернулась.
— Ладно, вы тут пейте чай, беседуйте, а я пожалуй пойду. У меня дела.
— Какие такие у тебя дела? — голос Дэна был не менее нудным и подозрительным, чем у матери. Хоро-оший зятек, на лету привычки перенимает.
— В спальню, — любезно пояснила я. — Мне доктор прописал покой и сон.
— Ну тогда конечно, — кивнул он.
— И дверь я закрою, — уточнила я.
— Значит, Святоше так можно?
Я посмотрела на преданно заглядывающую в глаза волчицу, которая конечно же бесшумно, но неотвратимо шла за мной следом — и ответила:
— А Святоша вопросов не задает. И не нудит!
— Я нужу? — возмутился он. — Тьфу, в смысле, я не нудю! Тьфу!..