Я просунула тряпки между елок, села на мотоцикл и крикнула:
— Отец!
— Что, доча? — сонно отозвался он из-за деревьев.
— Иди сюда, домой поедем.
Папенька, пошатываясь, добрался до мотоцикла, взобрался сзади меня и тут же уронил голову на мое плечо и блаженно захрапел.
— Батюшка? — позвала я.
Тот вышел с полянки, и тут же замер.
— Ну? — нетерпеливо вздохнула я, и тут мой взгляд упал на зеркальце на руле.
Диакон Филарет застывшим взглядом пялился на мою обнаженную ногу…
— Что, в ванной не насмотрелись? — нервно буркнула я, заливаясь краской до ушей.
Бо-оже… Он же меня видел в ванной!!
Гад!
— Бесовское отродье, — скорбно выругался Филарет и полез сзади папеньки на сидение мотоцикла.
И я только раскрыла рот на пятьдесят шесть сантиметров, чтобы возопить на всю ивановскую, что еще одно слово — и я завтра же пойду к его начальству, чтобы рассказать, как он за мной в ванной подсматривал, пользуясь тем, что я думала, что в шкуре волчицы — женщина, как вдруг одумалась.
«То-то и оно, что никто не поверит», — скорбно подтвердил внутренний голос.
— Батюшка, — ровным голосом сказала я. — Будете обзываться — тут и оставлю. С Божьей помощью дорогу найдете.
— Поехали, — недовольно пропыхтел он сзади.
И мы поехали.
Папенька храпел мне в ухо, а меня, чем ближе мы подъезжали к городу, тем сильнее беспокоил усатый гаишник.
— А что, Святоша, делать-то будем? — вопила я, стараясь перекричать ветер. — Денег-то больше нет на штраф!
Батюшка невнятно покряхтывал.
— Смотри, — кричала я. — Волк — это не только мерзкий характер, но и ценный мех! Вот расплачусь тобой, если возьмет!
— Я больше не волк! — обиженно донеслось сзади. — А ну, останови!
Я свернула к обочине и выжидающе посмотрела на него:
— Ну?
А батюшка уже спрыгнул с сиденья, сбегал к канаве и вытащил большой детский мяч. Синенький, с красной полосочкой по центру. Правда — проколотый, сдутый, слегка грязный…
Я с полминуты на него смотрела, после чего достала Святошин нож и от души похвалила:
— Гений ты, батя!
Филарет зарделся и воровато уставился мне на ногу.
Я ловко шмякнула ему на макушку половину мячика, закрыв глаза, вторую напялила на себя, и перекрестилась:
— Ну, батюшка, садись, да с Божьей помощью поедем — авось и в сумерках не заметит тот гаишник подмены.
— Так ить родитель ваш без каски, — прогудел диакон.
— Ты мячик еще один видишь?
— Нет.
— И я нет, — вздохнула я. — Так вот и говорю — поехали, да с Божьей помощью…
По дороге батюшка что-то бубнил, похоже, что молился, да видать, плохо.
Ибо только мы подъехали к посту на въезде в город, как усатый гаишник тут же приветственно помахал нам жезлом.