Мы сделали заказ, Фишер отослал принесенное вино, чтобы его получше охладили, и стали ждать, потягивая минеральную воду.
– Скажи мне, что означает вся эта история с Линдой и Джулиусом? Ты нес какую-то несусветную чушь.
– Как и ты, дорогая. Причем весьма убедительно.
– Но ты – уважаемый эксперт, агент по продаже произведений искусства. Это твоя профессия. Люди полагаются на твое мнение.
Фишер улыбнулся:
– Я очень стар и очень устал от того, как нынче все обесценивается. Вот и решил разыграть небольшую партию, которая никому не навредит, а может, далее поможет. В конце концов, вспомни причисленного к лику святых историка искусств Беренсона. Полмира почитали его как высшее существо, а после его смерти обнаружилось, что Тицианы, купленные с его подачи, – подделки. Впрочем, никто, в сущности, не имел ничего против. – Фишер потрогал протянутую официантом бутылку и утвердительно кивнул. – Все это не имеет значения для тех, кого интересует искусство. Только те, кто мыслит исключительно денежными категориями, могут злобствовать по такому поводу.
– Но приятно же сознавать, что полотна, которым ты владеешь, когда-то касалась рука мастера, – ощущаешь некую внутреннюю связь с ним.
– Совершенно верно. И те, кто это понимал, отвергли наветы постберсисопианцев и продолжали верить, что их картины – подлинный Тициан. Вот мы и подобрались к сути. Вера. Люди верят в то, во что хотят верить. Иначе, не сомневаюсь, мы давно перестреляли бы друг друга. – Он наклонился ко мне, и на мгновение его лицо показалось очень жестким. – Запомни: искусство – мост, соединяющий человечество с царством духа, нашим царством мертвых. Ты должна это понять или вспомнить, если забыла.
Я моргнула. Он был серьезен как никогда.
– Кстати, – сменила тему я, – Саския сказала, что собирается написать тебе. Уже написала?
Казалось, он был искренне удивлен.
– Саския? Как мило. Нет. Еще нет.
– Когда напишет, – я стала пальцем чертить зигзаги на скатерти, – ты можешь… гм-м… проявить осмотрительность?
– Я всегда ее проявляю, – заверил он, однако показался мне в какой-то мере заинтригованным.
Он попросил оставить офорты и довериться ему. Если бы я умела так же, как он, сардонически поднимать бровь, я бы сейчас это сделала.
– После представления, которое ты устроил? – проворчала я.
Довольный собой, Фишер пожал плечами:
– Но утка-то действительно оказалась хороша? Есть сферы, в которых я заслуживаю полного доверия.