– Что-то в этом роде, – выпалила я. – Дипломат. Очень высокого ранга. Теперь ты понимаешь?
– Как его зовут?
Чувствуя себя к этому моменту клоном Маты Хари, я задумчиво посмотрела на свой пустой бокал и заявила:
– Этого я не могу тебе открыть.
Что было чистой правдой.
Колин нехотя согласился, а я, сочтя партию льстивой женственности отыгранной, перешла к роли представительницы фирмы «Мама Паста».
– Что тебе нужно, так это поесть, – заботливо сказала я, увлекая его на кухню.
Капризно выпятив нижнюю губу, Колин с настойчивостью, исключающей возможность увильнуть от ответа, повторил мучивший его вопрос:
– Почему – хомяк?
Пришлось, пока я резала лук и выдавливала чеснок, а он растирал листья сушеного базилика, объяснить ему, что это прозвище дала ему Саския.
– В этом ребенке всегда сидел чертенок, – ласково пояснила я и, вдруг почувствовав, как больно сжалось сердце, заработала ножом с удвоенной силой. – Это у нее от отца.
– Я думал, для тебя все это уже позади. – Колин высыпал базилик на шипящую сковороду.
– Так и есть. Теперь это, скорее, условный рефлекс, как у собаки Павлова, а не реальное переживание. Время лечит, и я не собираюсь холить свою ненависть до конца жизни. – Такое сильное слово, как «ненависть», вовсе не было преувеличением, именно ненависть я испытывала в течение долгих лет, но мартини, конечно, тоже сыграл свою роль – я утратила бдительность.
– Как он живет?
– Он живет прекрасно. Сасси пишет мне длинные-предлинные письма: о Канаде, о людях, с которыми там познакомилась, немного о различиях в образе жизни и мироощущении. Пока поездка действительно способствует расширению ее кругозора. Сейчас она в Квебеке – ходит на хоккейные матчи и находит их очень волнующим зрелищем…
– А он?
– Ты имеешь в виду Дики? То есть, извини, Ричарда – теперь мы его так величаем. – Я задумалась и поняла, что, в сущности, толком о нем и не думала – наверное, боялась причинить себе боль. Как ни странно, никакой боли я не ощутила. Убавив огонь и сложив руки на груди, я смотрела на Колина и испытывала безграничную благодарность за его дружбу. Как настоящий друг, он сумел коснуться столь щепетильной темы предельно деликатно. – Совершенно очевидно, что они полюбили друг друга. Между строк в письмах Сасси можно прочесть, что она хочет, чтобы и я его любила. Но я, конечно, не могу. Хотя препятствовать ее сближению с отцом ни в коей мере не собираюсь. До тех пор, пока он остается там, вдали, и ни во что не вмешивается. Она много рисует – это как раз то, чего ей хотелось. Словом, Сасси вполне счастлива.