И вот Чернов и Брок ушли в далекую зону - над лесничеством. С аэродрома мы видели, как они набрали две тысячи метров, как начали делать мертвую петлю... Однако не кончили-в верхней точке свалились на крыло.
Ну да чего хорошего можно было ждать от Чернова!
Кое-как он все же вывел самолет, снова вроде пошел на петлю, неэнергично, вяло. С земли нам даже показалось-без мотора, вовсе неграмотно. Конечно, самолет не дотянул до верхней точки, завис, покачался беспомощно с крыла на крыло и вдруг свалился в штопор. Мы насторожились. Последовательность выполнения фигур пилотажа не совпадала с полученным на земле заданием.
Да и штопор тогда внушал особое почтение. И мы не понимали: почему Брок позволяет Чернову ломать порядок задания? Но радиостанции на самолетах еще не былона аэродроме не услышишь, о чем говорят в воздухе Брок с Черновым. Зато мы все видели. И вскоре догадались:
случилась беда. С удивительным однообразием повторялось одно и то же: едва выйдя из штопора, самолет снова шел на петлю, вяло, нерешительно. Да к тому же еще и без мотора! И всякий раз, не дойдя до верхней точки петли, зависал, пошатываясь словно пьяный, пока не сваливался в новый штопор. Создавалось впечатление: им никто не управляет! Однако машина с каждым витком штопора теряла высоту, приближалась к земле...
Сначала кто-то из курсантов еще считал витки: десять, двенадцать... На него шикнули, он притих. На наших глазах стремительно и неотвратимо приближалась трагическая развязка. Нам оставалось только гадать: заклинило управление, оборвались тросы? Мы ясно ощущали свое бессилие и молчали.
Продолжая снижаться, самолет скрылся за вершинами леса. Руководитель полетов подал санитарной машине знак следовать к месту катастрофы. И без команды, само собой прервалось движение на старте. Я горестно переживал эту огромную несправедливость: из-за Чернова погиб Брок!
И вдруг мы увидели на фоне леса самолет! Он шел почти над самой землей - бреющим, быстро приближался. И не взмыл, чтобы совершить круг перед посадкой, - сел с ходу и мастерски. Вот покатился по посадочной полосе, вырулил на нейтральную. Мы все сгрудились, завороженные, и по-прежнему молчали. Я готов был принять этот "эр-первый" за какого-то воздушного "Летучего голландца"... Но из задней кабины легко и ловко выпрыгнула стройная фигура в черном кожаном реглане.
И я вздохнул с облегчением: Брок! Живой!
А командир отряда уже не спеша снимал очки, шлем, перчатки... Но вдруг словно что-то взорвалось в нем - он сложил все эти вещи вместе, швырнул их на выжженную траву летного поля и почти крикнул: