— Ты что это себе позволяешь, Дементий? Как ты смеешь?
Краска густого румянца залила мгновенно щеки, лоб и подбородок Шубиной.
— Что ты мелешь? Что ты можешь знать? Пойди вон, проспись, а завтра приходи к управляющему за расчетом. Я не могу держать на такой ответственной должности пьющих и дерзких людей. Ты дежуришь в бараках. Ступай вон!
— Это, как вашей милости угодно будет, — еще нахальнее произнес тот. — Уйду-то я и сам уйду, потому что здесь мне быть не гоже… В скорости здесь такая сумятица пойдет, полиция понаедет, допрос станут чинить, так, что, действительно, здесь мне не место. Я человек честный и по подложному пачпорту не живу…
— Что? Что такое? Что за чушь такая? — роняла Шубина, и сдержанное, как бы застывшее в своем спокойствий, лицо отразило на минуту внезапное смятение, овладевшее этой закаленной в жизненных битвах душой.
— Объясни мне сейчас же, что это значит? — совладав с собою, в ту же секунду повелительным тоном произнесла она.
— А то значит, госпожа начальница, — дерзко вскинув на Шубину свой маленькие глазки, повышая и без того громкий голос, заговорил Дементий, — а то значит, сударыня вы моя, что среди сестер ваших скрывается под чужим пачпортом одна генеральская племянница, а родственники ее ищут по всей России… Из дому, видите ли, тишком сбежала… А вот я сыскал беглянку и нынче дал знать в полицию и куда следует, потому тяжкое это преступление, подлог, и виновная должна понести за него кару перед законом… Фальшивый пачпорт, сами знаете, — за это по головке не погладят, да-с!
Если бы сейчас в эту комнату влетела боевая граната, все присутствующие вряд ли испугались бы и смутились бы более того, нежели испугало и смутило их это неожиданное сообщение.
Ольга Павловна, побледневшая, как, смерть, невольно шагнула вперед к Дементию и, стараясь всеми силами совладать с охватившим ее волнением, сказала:
— Про кого вы говорите? Я приказываю вам назвать эту сестру! Сию минуту, сейчас!
— Сестра Марина Трудова—вовсе не сестра Трудова, как она себя называет, a Анна Александровна Вербина, вот кто она, и живет по поддельному паспорту, скрываясь под чужим именем… Да-с! — громким, ясным, отчетливым голосом произнес Дементий; казалось, последние остатки хмеля соскочили с него.
Тихое «ах» вырвалось вздохом из молодых и старых грудей присутствовавших.
Все взоры обратились к Нюте.
Белее снега, с широко раскрытыми глазами и закаменевшим лицом, стояла она в стороне ото всех, и странное спокойствие разливалось по этому лицу в эти тяжелые для нее минуты.
— «Все кончено!» — казалось, говорило это лицо. — «То, чего так мучительно боялась моя душа, свершилось, больше ждать нечего. Теперь — конец. Ах, если бы умереть, умереть сейчас! А то, ведь, меня ждет позор, арест, тюрьма…»